Хорошо, но что это ей дает?

Даша вновь напрягла память. Ведь в стихотворении были еще какие-то слова…

Она прикрыла глаза – и увидела полумрак детской, услышала негромкий голос отца:

Если рожки повернешь,

Новый светлый день начнешь!

Вот оно!

Даша подошла к стене, взялась за каменные рога и что есть силы повернула их, как ручки штурвала.

Вместе с рогами со скрипом повернулся каменный диск луны – и в ту же секунду часть стены перед Дашей плавно отъехала в сторону, открывая темный прямоугольный проход.

Ура!

Впрочем, радоваться рано, впереди ее ждет неизвестность.

Однако лучше неизвестность, чем полная безысходность! Тем более что этот путь подсказал ей Кордовский, а он вряд ли заманил бы ее в ловушку…

Стена сдвинулась с места и поползла в обратном направлении. Еще несколько секунд – и проход закроется.

Даша перестала колебаться и проскользнула в темноту.

Стена за ее спиной с громким скрежетом встала на свое место. На Дашу обрушилась полная, беспросветная тьма.

Даша замерла, прислушиваясь.

Спереди, из мрака, до нее донеслись какие-то странные звуки, какой-то едва различимый шорох.

В этот момент Даша вспомнила, что Кордовский написал свою записку не просто на картонной карточке, а на спичечной упаковке.

Ну да, он ведь знал, что она окажется в темноте! Он знал это и позаботился о ней…

Даша нашарила в кармане картонку, чиркнула спичкой.

Крошечный огонек рассеял темноту вокруг нее, создал круг бледного, слабого света. Даша успела разглядеть уходивший в темноту коридор, лужи на полу и там, в темноте, движущиеся красноватые точки…

Что это такое?

Она еще не поняла, но уже почувствовала, как, несмотря на пронизывающий холод подземелья, липкий пот заструился между ее лопаток. Ей стало страшно.

И в эту секунду порыв ветра погасил ее спичку.

Она опять осталась в непроглядной темноте и вновь услышала тихий шорох. Этот шорох становился все громче, все слышнее. Он, несомненно, приближался.

Даша поспешно чиркнула второй спичкой, подняла робкий трепещущий огонек, бережно прикрывая его ладонью, и пристально всмотрелась в отступившую темноту.

Красные точки, которые она заметила в первый раз, теперь оказались значительно ближе к ней и стали значительно ярче. И на этот раз Даша поняла, что это такое.

Это были маленькие злые глазки. Крысиные глазки.

В каких-нибудь десяти метрах от Даши в темноте кишели десятки, сотни крыс.

Крыс Даша боялась всегда, с самого детства. Впрочем, кто же их не боится? Даже тот, кто этого не признае́т, в глубине души испытывает первобытный, необъяснимый страх перед этими маленькими, хитрыми и коварными созданиями.

Пока спичка в Дашиной руке горела, крысы не шевелились, не приближались к ней. Они сидели неподвижно, не сводя с нее глаз, и только шевелили усиками. И она смотрела на них как зачарованная, не в силах пошевелиться.

Мыслей у нее почти не было. Точнее, была единственная мысль – пока горит спичка, крысы не приближаются, но как только спичка погаснет, они бросятся вперед…

Словно подслушав эту мысль, спичка в ее руке догорела до конца и погасла, опалив Даше пальцы. Даша чертыхнулась, затрясла обожженной рукой.

Ее обступила темнота, и вновь раздался шорох сотен маленьких лапок. Даша поспешно зажгла следующую спичку, едва не выронив ее от волнения. Маленький огонек отодвинул темноту, и Даша увидела, что крысы подобрались к ней.

А что будет, когда спички у нее закончатся? Ведь их осталось совсем немного, всего несколько штук…

Она сунула свободную руку в карман, чтобы пересчитать оставшиеся спички – и ее пальцы нащупали маленький твердый предмет.

Ах, ну да, это камея!

Неожиданно Даша ощутила прилив энергии – энергии и злости.

Да что же это такое?! Неужели она сдастся, отступит перед этими мелкими злобными созданиями?! Неужели погибнет в этом сыром подземелье? Да ни за что! В конце концов, она – человек, венец мироздания, а они – всего лишь жалкие грызуны, пусть даже очень многочисленные!

Она шагнула вперед, высоко подняв горящую спичку – и та едва не погасла от движения воздуха. Но зато крысы немного попятились, отступили с громким раздраженным писком.

И тут, как назло, спичка догорела до конца.

Даша выругалась, но не стала терять времени на проявление эмоций, тут же зажгла следующую спичку, шагнула вперед… и увидела впереди закрепленный на стене факел. Она поднесла к нему спичку – и факел вспыхнул ярким багровым пламенем.

Круг света стал гораздо шире, Даша отчетливо увидела длинный коридор, а самое главное – крысы шарахнулись от нее, злобно пища и морща острые усатые мордочки.

Даша вытащила факел из крепления, опустила его к земле и повела из стороны в сторону, опалив усы сидевшим в первых рядах крысам, – и маленькие злобные зверьки бросились врассыпную.

– Вот вам! – злорадно прокричала Даша, напоследок опалив хвосты убегавшим прочь тварям. – Будете знать, как нападать на меня!

Она выпрямилась, подняла факел над головой и двинулась вперед, благо коридор тут был один-единственный, без поворотов и разветвлений.

Не успела она порадоваться этому обстоятельству, как коридор вдруг разделился на два рукава – вправо и влево уходили два совершенно одинаковых туннеля.

Даша остановилась на распутье, растерянно глядя перед собой.

Ну и куда теперь идти – направо или налево? Ведь от этого, возможно, зависит ее жизнь!

Она вспомнила слова Кордовского.

До сих пор все его подсказки вели ее по правильному пути, но теперь она растерялась: они закончились.

Даша вытащила картонку с оставшимися спичками, еще раз оглядела ее, перечитала записку.

Больше никаких подсказок не было, записка Никодима Ивановича ничего другого в себе не содержала.

Даша перевернула картонку.

На другой стороне был отпечатан логотип заведения, в котором Кордовский взял эти спички, и его название – «Пивной бар Левша».

Даша словно увидела яркий свет в конце тоннеля.

Ну, ясно! Вот же она, последняя подсказка Кордовского! Бар «Левша» – значит, нужно идти по левому коридору!

Она решительно повернула налево.

И очень скоро поняла, что сделала правильный выбор.

Коридор стал шире, потолок в нем – выше, лужи на полу исчезли, и воздух заметно посвежел. Даша прибавила шаг: она увидела далеко впереди слабо мерцавший свет.

У нее появилась надежда, что скоро она выберется на поверхность, и ноги сами несли ее вперед.