— Интересные у вас с подружкой разговорчики… — пробормотал Ребус, оглядывая пустой зал и представляя веселящихся в нем русских магнатов и их длинноногих переводчиц.

И Морриса Гордона Кафферти.

— В тот вечер, когда к вам зашел этот русский поэт… Он действительно выпил с Кафферти только одну рюмку и ушел? — спросил Ребус.

— Точно. Так и было.

— А что делал Кафферти потом? — «Одиннадцать порций спиртного», — припомнил он квитанцию. — Тоже ушел? Когда?

Фредди задумался.

— По-моему, он задержался… Да, кажется, Кафферти оставался до самого закрытия.

— Кажется или точно?

— Ну, возможно, он выходил в туалет. Я видел, как он перешел за столик к мистеру Андропову. С ним сидел еще один джентльмен, похожий на какого-то политического деятеля.

— Кого именно?

Фредди рассмеялся.

— Когда по телику показывают политиков, я выключаю звук.

— Но лицо-то ты узнал?

— Так я же говорю… Кажется, этот тип имеет какое-то отношение к парламенту.

— Где именно они сидели?

Бармен указал на дальний полукабинет, и Ребус, соскользнув с табурета, направился в ту сторону.

— Здесь? — спросил он. — Андропов сидел здесь?

— В следующем… да, тут.

Из этой кабинки был виден только один конец бара. Высокий табурет, с которого Ребус только что встал и на котором, по словам бармена, сидел в свой последний день Федоров, остался вне поля зрения. Убедившись в этом, Ребус вернулся к стойке.

— Здесь точно нет ни одной видеокамеры?

— Они нам ни к чему.

Ребус задумался.

— Сделай мне одолжение, — сказал он. — У вас тут есть компьютер?

— Да, конечно. В деловом центре есть целый компьютерный зал.

— В следующий раз, когда у тебя будет перерыв, зайди на сайт шотландского парламента. Там ты увидишь список членов парламента с фотографиями — сто двадцать девять человек, если я ничего не путаю. Найди мне того человека, который был здесь в среду.

— Мой перерыв длится всего двадцать минут, — возразил бармен, но Ребус не обратил на его слова ни малейшего внимания.

Вручив Фредди свою рабочую визитку, он сказал:

— Позвони мне, как только сделаешь это, договорились?

Не успел он это сказать, как дверь широко распахнулась, и в бар вошли два бизнесмена в костюмах. Судя по их виду, они только что совершили крайне удачную сделку.

— Бутылку «Круга»! — распорядился один, не обращая ни малейшего внимания на то, что бармен занят с клиентом.

Фредди посмотрел на Ребуса, и тот кивнул, давая понять, что бармен может возвращаться к своим обычным обязанностям.

— Готов поспорить, чаевых ты от этих субчиков не дождешься, — негромко сказал детектив.

— Может и нет, — согласился Фредди. — Но они, по крайней мере, заплатят за выпивку.

Разговаривая с Ребусом по мобильнику, Шивон специально вышла в коридор, чтобы Гудир не слышал, как она спрашивает напарника, не сошел ли он с ума. Но даже там она говорила вполголоса.

— Макрей и так не слишком доволен, — сказала она в трубку. — А теперь еще это твое предложение… Какие у нас вообще основания вызвать его на допрос?

— Каждый, кто пьет с Кафферти, что-то скрывает, — был ответ.

Шивон вздохнула достаточно громко, чтобы Ребус услышал.

— В общем, так, Джон: я хочу, чтобы ты не приближался к русской делегации и на пушечный выстрел, пока у нас не появится что-то конкретное.

— Не понимаю, почему ты вечно портишь мне все удовольствие?

— Подрастешь — поймешь.

Шивон дала отбой и вернулась в отдел, где Гудир устанавливал магнитофон, позаимствованный в одной из комнат для допросов. Кэти Гласс привезла с собой два мешка пленок, и Гудир помог ей донести их от машины до зала.

— У нее, оказывается, «тойота-приус», — прокомментировал он.

Когда мешки были открыты, зал сразу заполнился вонью горелой пластмассы, однако некоторые кассеты действительно остались неповрежденными — как и пара цифровых записывающих устройств. Одну из кассет Гудир тотчас затолкал в приемник магнитофона и нажал кнопку воспроизведения как раз в тот момент, когда Шивон вернулась из коридора. Динамик у магнитофона был не ахти какой, поэтому им пришлось наклониться, чтобы что-нибудь услышать.

На пленке были записаны металлическое звяканье, звон посуды и где-то на заднем плане — едва различимые голоса людей.

— Похоже на паб или кафе, — заметил Гудир.

Ресторанный шум лишь изредка прерывался чьим-то покашливанием, которое микрофон зафиксировал куда отчетливее.

— Это, наверное, сам Риордан, — предположила Шивон и велела Гудиру перемотать пленку вперед, но и там были все те же звуки, которые они и сами слышали чуть не каждый день.

— Под это не потанцуешь, — заключил Гудир, и Шивон попросила его перевернуть кассету. Когда пленка снова закрутилась, они оказались на железнодорожном вокзале. За громким свистком дежурного по платформе раздались шипение и лязг отходящего поезда. Потом оператор направил микрофон в сторону вокзального вестибюля, где собрались пассажиры, по всей вероятности следившие за расписанием прибытий и отправлений, отображавшимся на большом электронном табло. Кто-то чихнул, и голос Риордана сказал «Будьте здоровы». Затем последовал записанный с середины разговор двух женщин, обсуждавших своих партнеров; микрофон следовал за ними, пока те не остановились возле палатки с сэндвичами и не заговорили о бутербродной начинке. Голоса женщин заглушило жужжание кофеварки и раздавшееся из громкоговорителей объявление по вокзалу, причем Шивон удалось разобрать только название городов Инверкитинг и Данфермлин.

— Похоже, записано на вокзале Уэверли, — сказала она.

— Или на Хаймаркет-стейшн, — возразил Гудир.

— На Хаймаркет нет киоска с сэндвичами.

— Вы правы, сержант. Склоняюсь перед вашим авторитетом.

— Вам полагается склоняться перед моим авторитетом, даже когда я не права, — сказала Шивон.

Гудир незамедлительно изобразил подобие придворного поклона: выставив вперед ногу и нелепо согнувшись, он несколько раз взмахнул воображаемой шляпой, заставив Шивон улыбнуться.

— У Риордана был настоящий пунктик записывать все, — сказала она, и Гудир кивнул.

— Вы действительно считаете, что его смерть как-то связана с гибелью Федорова? — спросил он.

— На данный момент официально считается, что это просто совпадение… С другой стороны, в Эдинбурге убийства происходят довольно редко, а тут — сразу два подряд, причем жертвы были знакомы между собой.