– А почему вы так уверены, что пленка была в сумочке? – спросила Сузи.

– Хороший вопрос. – На секунду мне блеснул лучик надежды. Но я вздохнул: – Ее там скорее всего действительно не было, вот почему им пришлось искать в квартире Анны. Видимо, они прослушали кассеты из сумочки, и это было не то, что им нужно. Поэтому они и вломились на Харрингтон-гарденз. Обшарили все, вплоть до мусорной корзины. Унесли все старые кассеты.

У меня опять почва поплыла под ногами. Чертов Гомбрич! Не случайно он выждал целых десять дней, прежде чем составил эту бумагу. После всех угроз с его стороны я было решил, что этот швейцарский немец угомонился, но не тут-то было. Он затаился и готовил свой удар. Сначала убрал нашего единственного свидетеля, потом улики. Как ни печально признавать, он нас перехитрил.

Я перечитал его послание, обратив внимание на два момента, которые ускользнули при первом чтении.

Гомбрич направлял свой иск не против «Уайсс мэгэзинз», а лично против Анны Грант (от этого им теперь было мало проку) и меня. Кроме того, был упомянут Барни Уайсс как владелец и Кей Андерсон как шеф-редактор. Наборщик, распространители и продавцы – все были здесь упомянуты персонально. Все, кроме Микки Райса, который почему-то отсутствовал в списке ответчиков. У меня закралось мрачное предчувствие, что они, видимо, собираются использовать его в качестве свидетеля обвинения.

Какова вероятность того, что Микки Райс взойдет на свидетельскую скамью, свидетельствуя против меня и своего собственного журнала? Вряд ли, если он хочет сохранить за собой место. Хотя, может быть, Гомбрич пообещает его купить. Интересно, в какую сумму это им обойдется.

Первой моей реакцией на иск было отчаяние. Если хотите потерять массу времени и потратить нервы, то тяжба – это то, что вам надо, и Рудольф Гомбрич прекрасно это знает. Видимо, он отправил копии этого документа всем заинтересованным лицам одновременно, и они уже легли на их столы. Надо будет обзвонить всех менеджеров по распространению и позвонить в типографию, объясниться по поводу выплаты штрафа. Они, естественно, ожидают, что все расходы покроет компания. Гомбрич постарается, чтобы сумма была астрономической. Как это Анастасия Фулгер сказала Анне насчет адвокатов в своем знаменитом интервью? «Для Бруно это игра. Он зря деньги не тратит и своего не упустит».

Потом я подумал о Барни Уайссе. На моей копии значилась дата получения – одиннадцать вечера. Послано из офиса Гомбрича в Лондоне. Видимо, он составил текст в замке и переслал в Лондон. А уж отсюда секретари разослали по всем адресам копии. Однако, имея в виду разницу во времени между Европой и Чикаго, Барни получил свою копию еще вчера. Вряд ли она доставила ему много радости. Барни терпеть не мог, когда вчиняли иски журналам, которые ему принадлежали. Ему порядком надоели адвокаты в процессе собственных разводов. «Меня очень огорчает, – сказал он однажды, – что вы, ребята, прямо-таки считаете своим долгом навлекать на себя гражданские иски. Вы же работаете в журнале светских сплетен, ничего больше! Вам что, не дает покоя слава Вудворта и Бернстайна, которые раскопали Уотергейтское дело? Так я вам не президент Никсон, я скромный бизнесмен и скандалов на свою задницу не ищу».

Звонить Барни было слишком рано, надо будет сделать звонок, когда Америка проснется.

Второй момент в этом чертовом факсе указывал на то, что Гомбрич открывает против нас второй фронт. Он имел в виду возбуждать иск в связи с нарушением вторжения в частную жизнь, то есть публикацией фотографии на обложке. Он упирал на то, что фотография была сделана частным порядком, но даже мне было ясно, что для суда это маловато. Зачем же Гомбричу понадобилось вытаскивать этот факт?

И тут меня осенило: Гомбрич использовал этот аргумент в качестве предлога для привлечения свидетелем Симона Берио, фотографа. Он пытается сдвинуть фокус на то, что мы использовали краденую фотографию. А это мы не могли оспорить. И тогда вся наша защита в глазах жюри присяжных будет дискредитирована. Что вы скажете, леди и джентльмены, члены жюри присяжных, если увидите вашу собственную фотографию на обложке популярного издания? При том что никто не спрашивал вашего разрешения? И при том что фотография эта была похищена?

В ушах моих зазвенели полмиллиона фунтов плюс судебные издержки.

– Сузи, – сказал я в телефонную трубку, – попробуй найти фотографа по имени Симон Берио и свяжи меня с ним. Он работает на «Мир мужчин», но у них в редакции еще никого нет, слишком рано. Может быть, найдешь его номер в телефонной книге.

Я проклинал себя за то, что не пошел с Берио после похорон Анны. Он упомянул, что в этом деле замешан Гомбрич. Надо было выяснить, что он имел в виду. Помнится, я не захотел с ним разговаривать, потому что он, видно, был любовником Анны. Так это или нет, неизвестно. У меня всего-то и доказательств, что слово Микки.

Через минуту раздался звонок Сузи.

– Есть один Берио на Хэрроу-роуд. Попробуем связаться?

– Это он. Спроси, не может ли он подъехать сюда сегодня, в любое удобное время. Скажи, что это очень важно. Или я могу к нему приехать, если он хочет.

Через несколько минут Сузи вошла в мой кабинет:

– Он спал. И очень был недоволен, что его разбудили. Но голос у него по телефону очень сексуальный.

– Не обольщайся. Ему сорок с лишним.

– Примерно вашего возраста, так ведь? В самом расцвете сил.

Я бросил на нее долгий взгляд:

– Когда Берио собирается прибыть?

– Завтра утром. Сказал, что весь день фотографировал дайвинг для «Мира мужчин», сейчас делает фотографии и не хочет прерываться. Но в одиннадцать в редакции летучка, он придет, и я сказала, что вы туда заглянете.

– Кстати, – сказал я, – а что за вторая и хорошая новость, которую ты не успела мне сообщить? Самое время поделиться.

– А! Звонили из Журнального общества, просили подтвердить, что вы придете и за каким столиком будете сидеть.

– Куда идти-то?

– На церемонию вручения наград.

– Господи, так ведь это сегодня! – Я с тоской поднял глаза к потолку. Ежегодное вручение премий Журнального общества в отеле «Гросвенор хаус» – одно из самых нелюбимых мною мероприятий. – И это ты называешь хорошей новостью?

– А почему бы нет? Если они спрашивают, за каким столиком вы будете сидеть, значит, вам светит премия. Им нужно знать, куда направлять луч прожектора, когда вы встанете, чтобы идти за призом.

– Мимо. Моя персона не может войти в список номинантов, потому что они рассчитаны только на пишущую братию.

– А зачем тогда спрашивать про столик?

– Может быть, затем, чтобы вручить мне счет за выпивку. – Перспектива провести длинный вечер в смокинге повергла меня в дрожь. – А кто еще от нас там будет?

– Все редакторы и шеф-редакторы, их заместители. Кое-кто из авторов. Норман Тернер, конечно.