— Вы способны точно сказать, когда я привлекаю магию?

Кайлар на уловку не поддался.

— Есть только один способ выяснить, — сказал он. — Однако будет хлопотно избавиться от вашего трупа и замести следы. Особенно когда вокруг столько свидетелей.

— Как же вы заметете следы? — тихо спросила она.

— Послушайте. Вы в Торрас-Бенд. Как по-вашему, сколько магов из тех, что убил здесь Темный Охотник, и впрямь были им убиты? Не будьте наивной. Эта хреновина, возможно, даже не существует.

Ариэль нахмурилась, и он понял, что сестра об этом даже не думала. Маг есть маг и не рассуждает, как мокрушник.

— Что ж, — ответила она. — В одном вы не правы. Охотник существует.

— Откуда знаете, если все, кто когда-либо ушел в лес, погибли?

— Нет уж, юноша, узнайте сами. Докажите, что все мы сумасшедшие. Способ есть.

— Пойти в лес? — уточнил он.

— Не вы первый, кто пытался.

— Зато буду первым, у кого получится.

— Вижу, вы страшно любите хвастать о том, что могли бы сделать, имея время.

— Довольно справедливо, сестра Ариэль. Принимаю вашу поправку — до того дня, когда у Сенарии будет король. А теперь позвольте откланяться…

— Одну минутку, — попросила она, когда Кайлар встал. — Я намерена воспользоваться магией, но клянусь Белым Серафимом, что вас не трону. Если соберетесь меня убить, останавливать не буду.

Ариэль не стала ждать ответа. Кайлар увидел, как вокруг нее возник бледно-радужный нимб. Он быстро и последовательно сменил все цвета, причем одни казались насыщенней других. Что это? Проявление ее силы в различных дисциплинах магии? Он приготовил ка'кари, чтобы разрушить любую магию, какую бы ни направила на него сестра, — надеясь, что помнит, как это делал раньше, хотя и сомневался, что приходилось, — но первым не ударил.

Нимб застыл. Сестра Ариэль Вайант просто глубоко дышала носом. Затем нимб исчез. Она кивнула — пожалуй, удовлетворенно.

— Собаки находят, что человек вы очень странный.

— Что? — удивился он.

Действительно, так оно и было. Хотя Кайлар никогда об этом всерьез не задумывался.

— Может, сами расскажете, — заметила она, — почему спустя дни нелегкого пути верхом от вас не пахнет потом, лошадью и грязью? На самом деле вы вообще ничем не пахнете.

— Не сочиняйте, — буркнул он, отходя. — Всего хорошего, сестра.

— До новой встречи, Кайлар Стерн.

Мамочка К. стояла на лестничной площадке, оглядывая пол хранилища. Псы Агона, как они решили себя назвать, тренировались под ее неусыпным оком. Отряд сократился до ста человек, и Мамочка К. не сомневалась, что теперь о его существовании хорошо известно.

— Думаешь, они готовы? — спросила она генерала, который с трудом поднимался по лестнице, опираясь на трость.

— Дополнительная подготовка сделает их лучше. Сражение ускорит дело. Но это будет стоить жизней, — ответил он.

— А твои охотники на ведьм?

— Они не иммурцы. Это иммурец может изрешетить человека стрелами с дистанции в сотню шагов, пуская лошадь галопом прочь от цели. Надеяться я могу в лучшем случае на то, что десять воинов подойдут на дальность выстрела, остановятся, выпустят стрелы и продолжат идти, пока в них не начнут бросать зажигательные ядра. Мои охотники не стоят луков, которые несут, — и все равно они чертовски лучше, чем все, что у нас есть.

Мамочка К. улыбнулась. Агон приуменьшал возможности своих людей. Она видела, как те стреляют.

— Как насчет твоих проституток? — спросил Агон. — Готовы ли они пожертвовать собой?

Он стоял рядом с ней, наблюдая за тренировкой.

— Ты был бы крайне удивлен, если бы видел их лица, Брэнт. Я словно вернула им души. Они умирали и теперь вернулись к жизни, все сразу.

— От Джарла пока ни слова?

Голос Агона звучал напряженно, и Мамочка К. видела, что, несмотря на стычки с юношей, генерал за него беспокоился.

— И не будет. До поры до времени.

Она положила руки на поручень и случайно коснулась его пальцев.

Брэнт посмотрел на свою руку, затем в ее глаза и быстро отвел взгляд.

Мамочка К. поморщилась и убрала руку. Десятилетия назад Агон был слегка высокомерен — полон юношеской уверенности, что чуть ли не все может делать лучше, чем кто-либо другой. Сейчас это ушло. На смену пришла трезвая оценка своих сильных и слабых сторон. С годами он стал закаленным. Гвинвера знавала мужчин, погубленных женами. Мелочные женщины, ощущая постоянную угрозу, так долго, годами подрывали авторитет мужей, что те в конце концов переставали в себя верить. Такие женщины обогатили Мамочку К. Знавала она и мужчин, ставших постоянными клиентами, у которых были прекрасные жены, и мужчин, пристрастившихся к борделям так же, как другие — к вину. Однако основной бизнес делался на мужчинах, отчаявшихся оттого, что их не считали мужественными, сильными, благородными. Хорошими любовниками.

Таков был один из многих нюансов ее дела. За всем этим они приходили в бордель.

Мужчины, верила Мамочка К., слишком простодушны, чтобы удержаться от соблазнов дома наслаждений. Ее задачей было сделать эти соблазны многогранными, и она справлялась на «отлично». В число заведений входили не только публичные дома, но и переговорные, курительные комнаты, салоны, беседы на все темы, любимые мужчинами. Еда и напитки — всегда лучше, чем у конкурентов. Цены — ниже. В элитные заведения она приглашала шеф-поваров и винных дел мастеров со всей Мидсайру. Как ресторатора, Мамочку К. преследовали сплошные неудачи. Эта часть ее бизнеса из года в год приносила убытки. Однако мужчины, заходившие в бордели поесть, оставались, чтобы потратить деньги иначе.

Те немногие Брэнты Агоны, что еще попадались, не трахали ее девочек по двум причинам: они были счастливы в семье и пропускали дам вперед. Мамочка К. не сомневалась, что Агона за это высмеивали. Над мужчинами, которые редко посещают дома наслаждений, всегда издеваются те, кто там частый гость.

Брэнт был целостной натурой — честный, убежденный. Он напоминал ей Дарзо.

Мысль копьем пронзила сердце. Дарзо нет в живых уже три месяца. Как же она по нему тосковала! В любви к нему она была совсем беспомощна. Дарзо был единственным, кто ее понимал. Мамочка К слишком этого боялась, чтобы позволить любви окрепнуть. Она оказалась трусихой: лишала их дружбу искренности. И дружба, как растение в пустом горшке, зачахла. Дарзо стал отцом ее ребенка и узнал об этом лишь за несколько дней до смерти.

Теперь Мамочке К. пятьдесят, почти пятьдесят один. Годы ее щадили. Обычно она выглядела моложе лет на пятнадцать. Ну, на десять — уж точно. Захотела бы совратить Брэнта, все еще при ней — так ей казалось.