Как-то, поднявшись очередной раз на горку, посмотрев на волны местности, я подумал, что тот, кто делал copy-paste, явно увлёкся. Сложить бы эти складки, как бумагу гармошкой, и проткнуть. Так, чтобы войти тут и выйти под Мариуполем. Я спускался, Мариуполь приближался, на полметра каждым шагом. Ну ладно, фиг с ней, с «нуль-транспортировкой», сейчас бы ту речку, из которой я пил, перенести сюда. А то остатки воды нет сил экономить. Ну, пусть она будет меньше, чтоб её было легче переходить.

Спустившись с холма, я увидел ручей. Выглядел он как та речка, только в масштабе один к четырём. Вода в нём текла такая же прозрачная. Эх… таки надо было настаивать на телепортации, не размениваясь на воду…

Я допил остатки воды из бутылки. Потом вырыл ямку на дне ручья, чтобы было место для сосуда. Когда течение унесло муть, я погрузил бутылку в ямку и набрал воды.

Отойдя к ближайшей посадке, я устроил привал. Достал из карманов сухой спирт с подставкой, охотничьи спички и порцию гречневой каши с мясом. Разогрел еду и пообедал. В бутылку бросил таблетку для обеззараживания. Когда закручивал пробку, увидел, как в воде плавает маленький водяной жучок. Он мне напомнил меня, мечется вверх и вниз, а выбраться не может. Выпущу его позже…

Дальше – опять холмистая степь, кусты акации, подъёмы и спуски. В голове крутилась песня

У меня не было чёткого понимания времени, но солнце уже шло по дуге вниз. Я отошёл в сторону от проводов и увидел вдали речку. А выйдя из травы на дорогу, обнаружил, что сзади по дороге идёт человек с собакой. Шёл он быстрее меня, и не потому, что спешил, а потому, что я двигался слишком медленно. Когда он меня догнал, я смог его рассмотреть. Лет тридцати с чем-то, с бритой наголо головой, на которой видны небольшие шрамы. На туловище и руках были наколоты тюремные татуировки.

– А ты с какой армии будешь? – спросил он.

– Да уже ни с какой…

– А был в какой?

– В украинской.

– Понятно… Ты лучше другим так просто об этом не говори. А куда идёшь?

– В Мариуполь. У тебя есть вода? Я бы попил и шёл дальше.

– Да куда дальше в таком виде? Пошли приведём тебя в порядок, потом пойдёшь.

Я не знаю, где тот парень сейчас, возможно, он по-прежнему там, где за помощь беглому укру у него могут быть проблемы. Надеюсь, что он не вступил ни в какое дерьмо типа «армии днр». Я звонил ему периодически на протяжении года, потом бросил – телефон не отвечал. Послать посылку с сигаретами, кофе и ножом по адресу его прописки не получилось – сейчас это территория, не подконтрольная Украине.

На всякий случай постараюсь не описывать деталей, по которым его можно вычислить. Но и совсем не написать о нём не могу – это будет несправедливо по отношению к нему. Возможно, когда-нибудь я смогу переписать этот эпизод, дополнив его подробностями. Человека назову для простоты Жекой (имя вымышленное).

Жека повёл меня к дому, где он был наёмным работником. Хозяина жилища в тот момент не было, он должен был вернуться завтра. А пока Жека был один уже несколько дней, и он радовался тому, что у него появился гость.

Я не собирался задерживаться. Попил нормальной питьевой воды. Вылил речную воду вместе с жучком. Залил чистой воды и думал идти дальше. Но Жека, говоря, что я слишком заметно смотрюсь и мне надо побриться, помыться и переодеться, притащил два бритвенных станка, тазик с водой, мыло и зеркало от мопеда. Я начал бриться. Когда я взглянул на себя в зеркало, то очень сильно удивился. Оттуда на меня смотрел немолодой бородатый кавказец, с острыми чёрными глазами. Кожа из-за въевшейся пыли была тёмной. Но больше всего меня поразил мой взгляд. Взгляд убийцы. Взгляд человека, которому нечего терять. Как будто недавно эти глаза видели преисподнюю. С тех пор прошло много времени, и он уже давно поменялся. Но иногда я встречаю и узнаю этот взгляд у недавно вернувшихся из АТО.

Я вспомнил слова бабушки вчера и понял, почему она так удивлялась, слыша от меня нормально построенные фразы на русском и без акцента.

Бритва с трудом справлялась, пришлось взять другую, с отломанным тормозом. Минут через пятнадцать бороды уже не было. Потом я пошёл на речку и помылся с мылом. Жека дал мне штаны от спортивного костюма и шлёпки.

– О, теперь другое дело. Ещё бы лосьоном побрызгаться – и можно на свидание ехать.

Мы вернулись на крыльцо дома.

– Сейчас чайник закипятим. Жаль, чай закончился. Но у хозяина кофе остался, две ложки он не заметит.

– У меня есть чай. Когда шёл, по стоянкам россиян полазил, немного прибарахлился. – Я начал доставать из бездонных карманов немецких штанов пакетики с чаем, сахаром, перцем солью, пачки обеззараживающих таблеток, сухой спирт, баночку с паштетом и пару упаковок галетного печенья.

– Да ты неплохо у них подогрелся, я смотрю, – улыбнулся Жека.

Он закипятил воду. Я заварил себе пакетик в чашке. Жека распотрошив несколько пакетиков сделал себе чифир.

На костре Жека приготовил уху из рыбы, которую он наловил в речке раньше. Достал хлеб, помидоров с грядки. Мы наелись. Потом сидели и разговаривали.

Я рассказал коротко свою историю, как мы, зелёные новобранцы, оказались на высоте, где нас бомбили, как потом выходили из окружения и попали в плен, как я бежал ночью из-под охраны и потом шёл на Мариуполь. История была с купюрами. Например, я не стал говорить, что мы были из военной разведки. На вопрос: «Убивал?» ответил стандартно: «Был бой, стрелял, попал или нет – не знаю». Ну а что ещё говорить? Тут без вариантов. Тем более так оно и было.

Но больше рассказывал Жека. О своей жизни, на воле и в зоне. О значении татуировок, которые ему набивали законники.

Странно, но его истории не вызывали у меня оценочной реакции. Например, я слушал о том, как человеку вспороли живот и бросили умирать. Но это не вызывало у меня ни возмущения, ни ужаса – я просто принимал происшедшее как данность, на которую уже не могу повлиять. Умом я понимал, что это был плохой поступок, но ничего не чувствовал – это было давно и с не знакомыми мне людьми. Про себя отметил, что, похоже, мои табу были сломаны и подобные вещи уже не вызывали нормальной реакции. Сам Жека об этом рассказывал как о чём-то давно прошедшем и перегоревшем: да, было преступление, и наказание тоже было. Человек выжил, Жека отсидел. Я посчитал, получалось, что он отсидел треть своей жизни на тот момент, когда я его встретил. Несколько месяцев назад, зимой, откинулся (уже не с первой ходки) со строгого режима, тогда Янукович устроил массовую амнистию.

Я слушал его рассказы, как будто мне приоткрыли окно в совершенно другое измерение. Мир, который существует рядом и который стараешься не замечать. Это то, чего я всегда старался избегать. Наверное, поэтому надо было, чтобы мне встретился Жека.