Однако я боюсь высоты. И в-четвертых... Вот в четвертых стоит попробовать. Не вполне уверена, но кажется, что двойная дверца люка, через который обычно засыпают в подпол картошку, закрыта неплотно. Зачем ей люк, если нечего засыпать?

Положа руку на сердце, хочу признаться: все слишком смахивает на ловушку. Вот тебе открытое окно, вот люк, но утешают фонари. Если бы Ванда расставила ловушку, она не включила бы освещение. Да и на кого ей ставить капкан, если я уехала?

Как же добраться до люка? Придется лезть на рожон.

Я услышала, как перед домом остановилась машина, хлопнула дверь, еще одна. Затем раздались голоса - два мужских и один женский. Я бы узнала его среди тысяч других.

- Почему так поздно?

- Машина сломалась, хрен бы ее побрал.

- Заноси в дом.

- Что, я один? - возмутился незнакомец.

- Послушай, говнюк, - подчеркнуто безразлично обратился к нему женский голос, - Делай, что говорят, и заткнись.

Ой как грубо! Фи, мадам, вас плохо воспитали.

Больше я не медлила. Вперед, пока хозяйка занята. Подпрыгнув и ухватившись за верхний край ограды, я подтянулась и почувствовала, как предательски дрожат руки. Еще один забор не осилю. Увольте. Это вам, граждане, не шайки из бани тырить. Извиваясь всем телом, перебирая босыми ногами и цепляясь пальцами за несуществующие выступы, я полезла вверх, можно сказать, на голом упрямстве. Так, на ближайшую неделю физ-зарядка отменяется, я свою норму выполнила. Перевалив верхнюю часть туловища через край ограды, я вдохнула настолько глубоко, насколько позволила поза, и задержала дыхание. Вниз не смотреть. Я перебросила ногу и сделала глубокий медленный выдох. Настоящий йог не упускает возможности поупражняться.

Освободилась от мешка, перебросила вторую ногу и, оттолкнувшись от забора, последовала за своим нехитрым имуществом. О-у-мм. Приземлилась удачно, перелетев через живую и на вид очень колючую изгородь. Подхватила мешок, закинула его на плечо и, не чувствуя под собой ног, понеслась к люку.

Дернула дверцы на себя - закрыто. Ексель-моксель! Неужели везение кончилось? Эй, товарищ наверху, - слышишь? - я так не играю. Буквально падая от усталости и крупной дрожи во всех членах, я привалилась плечом к закрытому люку. То, что случилось дальше, я видела только в кино. И, надо признаться откровенно, очень смеялась. Под тяжестью тела дверцы услужливо распахнулись. Разверзлась сырая, темная, густая, сотканная из липких ночных кошмаров, пустота. Не удержавшись на ватных ногах, я кувыркнулась и полетела навстречу злодейке-судьбе, успев подумать: "А сон-то был в руку, только ромашкой не пахнет".

По закону бутерброда я летела вниз маслом. Ну в смысле головой.

Понятное дело: она у меня тяжелая, один мозг чего весит (как у Сократа и

Цицерона вместе взятых), но ведь есть еще и кость. Пропустив меня, дверцы захлопнулись. И жуткая тьма поглотила ея.

Отсчет пошел: девять, восемь...

Не успев как следует начаться, свободное падение завершилось, я обрушилась в желоб, круто уходящий вниз, и, как какая-нибудь банальная картошка, стремительно заскользила по его гладкой, отполированной частым употреблением поверхности. Семь... В спину нетерпеливо подталкивал мешок.

Э, брат, нам некуда спешить! Шесть... Впереди с жестокой очевидностью и неизбежной неприглядностью замаячили открытый перелом черепа и полная смятка выдающихся мозгов. Пять...

Папа всегда говорил, что у его дочурки повышенный хватательный рефлекс. Четыре... Напрасно он подтрунивал, ибо в конечном счете это меня и спасло: я схватилась за края желоба и, обжигая ладони и ломая ногти (конец французскому маникюру), замедлила падение. Три-и... Насколько позволили габариты, увеличила площадь трения за счет груди, живота и щеки.

Два-а-а-а... Стоп. Вроде приехала. Стало быть, со смяткой придется повременить. Не скажу, что удручена открывшейся перспективой. Все что ни делается - все к лучшему. И что не далается - тоже.

Я плавно сползла на холодный пол, уткнулась в него саднящей щекой, в то время как ноги застряли где-то в основании желоба, и не смогла подняться. Болело абсолютно все (кроме спасенного черепа). Минут двадцать я лежала, прислушиваясь к своему организму. И доприслушивалась. Я поняла, что в его недрах - то ли от страха, то ли от перенапряжения, то ли от чего еще, - самопроизвольно пробились ключи, ключи пролились ручьями, ручьи слились в речушки, речушки присовокупились друг к другу и образовали полноводный

Ганг, грозящий выйти из берегов и затопить суверенную территорию. Я поняла, что отчаянно хочу... Как сказать, чтобы не обидеть эстетствующих радикалов?.. Хочу... Ну то, что женщины обычно делают сидя, а мужчины - стоя. Вот-вот, то самое.

Глупо спрашивать, почему мне да не сиделось у бабы Дуни, в обнимку с ночной вазой. Глупо, потому что ответить некому: я по-прежнему нема, иначе эти стены покрылись бы краской, которую не под силу было бы скрыть и двойному слою штукатурки. Это хорошо, что нема. Имей я голос, переполоха во время падения было бы не избежать. Я, конечно, хотела, я рассчитывала - чего скрывать? - произвести фурор своим появлением, но значительно позже и не такой. Нет, не такой! А вот какой - я и сама не знала. Хотелось предстать пред Вандой в белых одеждах, на гнедом скакуне и с алой розой в зубах. В крайнем случае с гвоздикой в петлице. А дальше - как получится.

Пока получается не слишком изысканно. Поэтому, - решила я, - приберегу намеченный фурор до лучших времен.

Вопрос: что делает приличный человек, оказавшись тет-а-тет со своим

Гангом в чужом темном подвале? Нет. Еще раз, я спросила, что делает приличный человек, а не всякая там дегенеративная шушера. Он рефлексирует.

Это естественно! Ему неудобно и все такое прочее. А природа, будь неладна, требует своего - настойчиво, ультимативно, и попробуй ее переспорить, а я посмотрю. Ексель. В такие жизненные моменты борьба между телесным и духовным началами обостряется до невыносимости и приобретает явно трагический аспект.

Выбираться на поверхность не было сил и, боюсь, времени. Освещая дорогу неровным пламенем зажигалки, я осмотрела подвал в поисках емкости, подходящей для Ганга. Трудно искать в темноте черную кошку, особенно если ее там нет и особенно если тебе нужна совсем не кошка. Подвал был пуст: ни емкости, ни жалкого картофельного огрызка, ни приличествующего месту хлама.

Ни-че-го. Из рухляди - только древний трехстворчатый гардероб, а так - голые стены, высоченные своды, трубы, подпирающая потолок лестница и белесая пыль кругом.

Где они прячут Макса? Может, на чердаке?

Подвал был в таком идеально-законсервированном состоянии, что не похоже, чтобы им вообще кто-то пользуется. Жаль, столько места пропадает впустую. Чиркнув в очередной раз зажигалкой, я заглянула в недра огромного гардероба, надеясь, что все же найду там искомую емкость, и обнаружила, что он бутафорский - внутри отсутствовало все, включая полки с перегородками.