Спустя пару минут старый морской романтик захрапел, перекрывая шум бьющихся о борт волн. Царевич же, по-детски радуясь возможности почувствовать себя капитаном, пускай и такого небольшого кораблика, стал держать курс на Биполярно-Путеводную Звезду, пока справа по курсу не забрезжил прохладный голубой рассвет. И рассвет этот не предвещал ничего хорошего.

– Свистеть всем наверх! – скомандовал выспавшийся Пьердунг и растолкал ещё нежившихся в спасительном сне богатырей. – Хватит спать салаги! Подъём! Подъём! Шнель, штейт ауф! Штильгештанген!

Разбуженные боцманом колдун с цыганом, потянулись со сна и с удивлением обнаружили стоявшего за штурвалом Царевича.

– Ваня, ты чего там делаешь? – поинтересовался, почёсываясь, Василевс. – Рулишь?

– Только не говори, что ты «неспящий царевич», всю ночь этим занимался, – с сомнением окинул взглядом Сероволк судно и водную гладь за бортом. – Если это так, то я сейчас описаюсь от смеха, ха-ха!

– Яша, дорогой, ты сейчас ещё и укакаешся от страха, когда узнаешь, что за лютый зверь бултыхается в этих глубинах, – не остался в долгу, подначил товарища, Иван. – Тот самый Морской Лох, которого ещё называют Лох-Несское Чудовище или Морской.

– Вот дьявол! Замолчи! – закричал Ивану Старый Пьёрдунг, чистивший зубы на корме. – Не упоминай его имени всуе! Он же по-человечьи «шпрехает» и на своё имя, по словам редких счастливчиков-свидетелей, завсегда откликается!

Практически не понявшие о чём вообще идёт речь Василевс с Яковом тупо переводили заспанные глаза с боцман-лоцмана на «великого кормчего» Ивана Царевича.

– А чего же ты не предупредил! – набросился на Пьердунга Иван. – Сказал бы, мол, так и так, молчание – золото!

– Соображать надо! Я же тебе шёпотом говорил его имя, можно было логически догадаться! – крикнул в ответ старый моряк, вглядываясь в мутную толщу воды за бортом. – Ай, чего теперь уже виноватого искать, теперь нам всем терять нечего.

– Кто-нибудь объяснит вообще, из-за чего столько шума? – вставил, наконец, вопросительное словечко, Василевс.

Ему ответить никто не успел, потому, как шума стало значительно больше. Вода вокруг дракара забурлила, запенилась, заплескалась о борт, словно уха в котле закипела.

– Всё, это оно самое, чудище! – сдавленным голосом пролепетал Старый Пьердунг. – Вот сейчас бы нам как раз и понадобилась бы девка, откупиться и подкормить это Нечто.

Богатыри посмотрели на моряка – нет, вроде не сошёл с ума, в глазах читается нормальный человеческий страх.

И тут из воды показалось Оно: огромное как кит, с длинной как у жирафа шеей, вместо ног ласты, вместо рук щупальца, бр-р-р, вместо пасти клюв хищный – страшное, до невозможности. Конечно, не до такой степени как легендарный призрак Ползучего Голодранца, бороздившего водоёмы Евландии, тот всем закоренелым мутантам мутант был, но и это тоже было «не приведи господи».

Иван, не в силах сдвинуться с места от такого «натюрморта в серых тонах», продолжал крепко держаться за штурвал, к Василевсу, от пережитого стресса, с новой силой пристала морская болезнь и даже у бесшабашного Сероволка мурашки по коже побежали от одной лопатки до другой и обратно, и волосы на затылке дыбом встали.

– Мужики, перекусить есть чо? – спросило чудовище совсем без акцента, от чего всем стало ещё страшней.

Никто не знал, что ему ответить, но тут на первый план выдвинулся Старый Пьердунг. Бывалый боцман, заслуженный варвар-мореход, чемпион прошлых лет среди викингов по дайвингу, схватил заранее припасённое весло и с боевым кличем «Врагу не сдаётся старый гордый варяг! Пощады он не желает!» подскочил к борту судна и начал лупить по голове из далеко ещё не последних сил оторопевшего «Морского Дьявола». У мутанта «непристёгнутый» клюв, заклацал, что тебе швейная машинка. Не ожидавший такого крутого поворота событий, казалось бы безмятежного утра, ошарашенный «Лох-Несс», с трудом сориентировавшись в экстремальной обстановке совершил аварийное погружение и скоропостижно скрылся в морской пучине, даже, кажись, немного хлебнув солёной воды (а соль, как всем известно, только пуще аппетит разжигает).

– Всё, теперь нам точно каюк! Острогу мне в гланды! – устало, вытирая пот со лба, произнёс Старый Пьердунг и отбросил в сторону сломанное весло. – Оно этого нам не простит. Унеси меня Гольфстрим!

Богатыри, ставшие свидетелями безрассудного поступка боцмана, понемногу вышли из оцепенения.

– Эй ты, «старый гордый варяг», ты зачем ему по черепу веслом настучал? – почёсывая шею на каторжный манер, вне себя от злости оскалился Сероволк. – Может быть, всё бы ещё обошлось! Тварь-то, в отличие от тебя, видимо, разумная, коли на человеческом «гутарит». Ты что вообще, натворил, придурок?

– Да, в чём, собственно, была подоплёка вашего вопиющего поступка? – интеллигентно высказался Премудрый, хотя мысли в его голове роились ещё смачнее чем речи цыгана. – Вы ведь его тупо спровоцировали своим нападением. Извольте объясниться, сударь!

– А-а, вы всё равно не поймёте. Рыбу-молот мне в глотку! – обиженно проворчал Старый Пьердунг и, сетуя на «неблагодарных сухопутных сосунков», ловко спустил на воду одноместную шлюпку, взял обломок весла, и, «по аглицки» – не попрощавшись со спутниками, спустился в лодку и погрёб в обратную сторону.

– Эй, любезный, вы куда? – закричал вдогонку Премудрый, разгадав коварный манёвр «капитана», первым покинувшего почти уже вот-вот начавшее терпеть бедствие судно.

– Есть у меня ещё дома дела! – крикнул в ответ Пьердунг и ещё шибче загрёб веслом прочь от места будущего происшествия с летальным исходом.

– Вы, мистер, старая сволочь! – перекрывая шум волн, крикнул боцману Василевс, но, кажется, не докрикнул – торопливо наседая на весло, моряк даже ухом не повёл.

– А я ведь как в воду глядел, – обратился уже к товарищам колдун. – Никогда нельзя полагаться на стариков, которым «терять практически нечего». В ответственный момент у них обязательно съедет крыша не в ту сторону, а потом, как пить дать, «найдутся дома дела».

– Кто же знал, Вася, что этот инвалид ещё и буйный шизофреник, – откликнулся Сероволк. – До чудовища ведь вроде ничем себя не выдавал, ловчее ловкого под нормального пенсионера маскировался.

– А мне так вообще по душе пришёлся, – честно признался Царевич, всё ещё держась за руль, как будто теперь это имело какой-то смысл. – Извини, друже, что не послушали тебя, но ведь всё равно это не правильно – старый, больной во всех отношениях, человек, за бортом.

– Ладно, вы прощены, – принял извинения колдун, – А с этим, – глянул, Василевс, вслед уматывающему викингу, – Хемингуй с ним, – вспомнил он преподобного покровителя одиноких стариков в море, сейчас на кону стояло нечто более важное: их жизни. – У нас на повестке имеется более животрепещущий вопрос – что с чудовищем делать будем?

– Вопрос некорректно сформулирован, Василевс, – с грустной иронией произнёс Царевич. – Правильно спросить – что эта агрессивная форма жизни теперича с нами сделает?