– Предложение валить поддерживаю, – бросила она между делом.

– Рабам мнения иметь не положено, – слишком уж резко сказал Хансер.

– Зря так, черный, – проворчал Орсо. – Девка отлично дралась. Не будь ее, мы не ушли бы.

– Не лезь, Медведь, – огрызнулся Хансер. – Не будь ее, я не валялся бы бревно бревном, так что это ее святой долг. Со своей рабыней я разберусь без твоих советов.

– Зверь, – проворчала Тайви.

– Хуже, – не стал спорить он.

– Бегом, – перебил их Орсо.

Снова за окнами белый день,

День вызывает меня на бой.

Я чувствую, закрывая глаза, —

Весь мир идет на меня войной.

Группа «Кино». Песня без слов

Плащ и маска неофита делают его внешне одним из многих одинаковых. Серп-меч и щит аколита привычно оттягивают пояс. Гладкое дерево посоха пастыря ласкает прикасающиеся к нему пальцы…

Это было слишком обыденно. Келья наставника, новенький дубовый посох просто был передан из рук в руки. Но Дагарикс ничего другого и не ждал. И это лишний раз убедило его самого, что он готов. Это неофитам, аколитам нужен ритуал, таинство. На самом деле жизнь гораздо проще. Ты просто переходишь определенную черту, за которой уже не можешь быть прежним. Иногда ты это видишь, иногда нет. А наставник не дает никаких сил или власти. Он либо открывает глаза на твою новую сущность, либо подтверждает знание о ней. И все же слова прозвучали:

– Ты познал себя, познал Мир. Теперь неси свое знание тем, кто пока еще слеп. Ты не владыка, ты – пастырь. Ты не можешь приказывать, ты должен направлять тех, кто готов, но не знает как. А мне больше нечему тебя учить.

И в этот момент Дагарикс склонил голову – не потому, что так положено, а по велению души.

– Ты навсегда останешься моим наставником.

– Дитя мое. – Старый пастырь обнял его. – Я знал, что ты скажешь это, я знал, что ты – мой величайший успех. Если завтра меня не станет, горечь не будет моим последним чувством. Я нашел того, кто встанет на мое место, кто пойдет дальше меня, а значит, Круг не обеднеет духовно, а лишь обогатится.

– Ты все еще сожалеешь об отступнике?

– А ты нет? Это тоже мое дитя. Он заплутал в рассветном тумане, сражается с тенями, не слышит зова истины, не замечает, сколько всего разрушил на своем пути. Мне ли не плакать о его потере? Архангелы совратили его коварством своих речей, внешним блеском показной доброты. Ослепленный этим блеском, он не видит, что идет во Тьму.

– Так вот почему на самом деле мы охотимся за ним?

– Да, дитя мое. Для аколитов сойдет правда о показательном наказании. Но пастырь должен понимать, что отступившему от Света вдвое легче катиться по дороге Тьмы. Но горе станет его спутником. Поэтому лучше ему умереть сейчас, пока он во тьме непонимания по щиколотку.

– Я понимаю, – задумчиво сказал Дагарикс, и он действительно это понимал сам.

– Но сейчас не он наша первая задача.

– Я слушаю.

– Как ты думаешь, какой из городов Воинства Небесного, имеющий прямой портал на Луну, проще всего захватить?

– Мое мнение – Киев. Рим и Византий стоят посреди владений Воинства, а Киев на самой границе с нашими. К тому же, по моим прикидкам, гарнизон там самый слабый.

– Я тоже так думаю, – согласился наставник. – Древние боги… Посмотри, какая шутка судьбы. Простые смертные не знают, что древние боги на самом деле были величайшими из высших, теми, кто творил планеты. Они думают, что мы поклоняемся этим богам, а мы всего лишь чтим их, как тех, кто достиг вершин самосовершенствования. Просто ставим в пример своим братьям и низшим. Первым городом, где собрались культы практически всех из них, был Рим, вторым – Византий. А потом эти города стали опорой Воинства Небесного. Пастырь Олег заложил основу третьего в Киеве, когда мы лишились первых двух. Аколит Святослав продолжил его дело. Его сын, аколит Владимир, довел до конца, собрав культы всех богов в одном городе. А потом архангелы совратили его, он стал отступником, а Киев – третьим столпом извращенного христианства, которое проповедовало Свет, но творило Тьму. Пришло время нам вернуть свое.

– Но ведь и мы верим в путь Христа. Почему же Воинство Небесное так ненавидит нас? Почему нам не объединиться? Почему не вычистить вместе скверну из их рядов?

– Рыба гниет с головы. Скверна охватила верхушку Воинства. Мы дали им шанс. Но подумай о другом. Есть другое Воинство – Иерусалимское братство. Те, кто хранит в чистоте идеи христианства, да, кстати сказать, и не только. Во всех мировых религиях, переживших тысячи лет, сквозят эти идеи. Почему Иерусалимское братство не видит в нас врагов, а Воинство Небесное постоянно стремится их уничтожить? Почему арабы, враги христианства, всегда приходят на помощь Иерусалиму, жертвуя своими воинами?

– Они…

– Не спеши с ответом. Мы обсудим это, когда ты вернешься. С тобой пойдут двадцать пастырей, три сотни аколитов и неофитов. Воинов возьми, сколько посчитаешь нужным. Киев должен быть захвачен любой ценой. Такова воля Круга…

Такова воля Круга. Струи стекали по капюшону, плащу. Теплый весенний дождь – он словно бы не касался посоха. А может, посох впитывает стихию, несущую жизнь всему, что растет. Дагарикс смотрел на приземистые стены укреплений Киева, следил за часовыми, ходящими от башни к башне, слушал их перекличку. Наивные, заблудшие люди. Римское унижение не забыто. И как радует то, что на готовую разразиться ночной грозой битву Дагарикс смотрит не как на возмездие за свои обиды, а как на печальную необходимость. Грядут перемены, и Круг должен получить путь на Луну. В доменах началась междоусобица. Из Бремена поступили вести об охоте на зеленых. Кажется, одного даже убили – того самого воина, которого Дагарикс видел мельком, но успел проникнуться симпатией. Жаль, он был наиболее близок к тому, чтобы увидеть пути Круга и принять их сердцем.

Сзади бесшумно подошел служитель-воин в камуфляжном костюме. Круг всегда использовал полезные изобретения обычных людей, особенно военные: ведь простые любят и умеют воевать. Ни один шорох не выдал воина, но лес показал его Дагариксу уже давно.

– Я слушаю, – не оборачиваясь, сказал молодой пастырь.

– Второй батальон на позиции, – доложил служитель. – Подкрались под самые стены. Эти слепцы нас не заметили.

– Ждите сигнала, – приказал Дагарикс. – И передай всем: меньше штыков, больше пуль. Лишние жертвы собственного геройства мне не нужны. Мы должны взять город.

– Возьмем, отец.

– Берегите себя.

Все же обращение «отец» было для Дагарикса непривычным, но слух не коробило. Итак, еще пять минут – и начнется. Он и двадцать пастырей – последний резерв. Дай бог, чтобы вмешательства не понадобилось. Если в бой вступят пастыри, значит, потери уже превышают две трети. Столько жизней… это тяжело.