— А он?

— Он, по крайне мере, свободен. И не занимает такую должность.

— Понятно. Значит, отстраняешься. И тебе меня не жаль? — Она вновь тряхнула наручниками, словно напоминая, в каком находится положении.

— Лера! Либо ты одна все это переживешь, либо мы потонем вместе. Не забывай, что меня-то не признают невменяемым. Я пойду под суд. Хотя бы во имя нашей любви… Лера?

— Ну вот, — грустно усмехнулась она, — ты меня уже и приговорил. Ты бесчувственный человек, Олег. Как я раньше этого не понимала! Бесчувственный…

И тут он разозлился. Раздраженно сказал:

— Да. Бесчувственный. Причем давно. Душа опустела. А сколько можно из нее черпать? Я уже три года назад понял: по дну скребу. Потому что каждого, кто ко мне приходил, пожалеть можно. Пожалеть, посочувствовать. Ведь на самом деле неправых нет. Только правда у каждого своя. Но от этого она не перестает быть правдой. Я уже все из себя выскреб. Остатки тебе достались, а они говорят, сладки. Пойми же и ты мою правду. Я знаю такие уголовные дела. Полгода побудешь на принудительном лечении, потом выйдешь на свободу. Максимум год. Ты прекрасно собой владеешь. Справишься. И доктор поможет.

Она молчала. Следователь Жуков замялся.

— Ну, я пошел? Лера? Передать что-нибудь?

— Кому?

— Этому твоему… Доктору.

— Его-то оставь в покое. И вообще, оставьте меня все в покое!

— Как хочешь. Всего хорошего. И вот еще что. Если захочешь меня утопить, я буду настаивать на том, что ты невменяема и делаешь это из мести. Я в тюрьму не пойду. Прощай, Лера.

Когда вылезал из машины, Валентин старался не смотреть ему в лицо. Но следователь Жуков виноватым себя не чувствовал.

— Куда ее? — спросил он оперуполномоченного.

— В прокуратуру. На допрос. Потом в камеру.

— Ты смотри. Как бы…

— Понял уже. Проследим.

Когда милицейская машина уезжала, следователь Жуков отвернулся. Марк Аронович и Саша стояли на крыльце. Жуков поднялся к ним.

— Александр… Сергеевич. Можно вас на минутку?

— Да. Конечно. Марк Аронович, я сейчас.

— Ничего, ничего. Воздухом подышу.

Кандидат наук стал неторопливо спускаться с крыльца. Следователь Жуков проводил его долгим взглядом, достал сигареты, закурил.

— Что делать собираешься?

— А ты?

— Мне задание дали. Справочки раздобыть. О том, что она состояла на учете в психоневрологическом диспансере.

— Я немного растерялся там, в палате. Когда увидел ее срыв. Словно пелена с глаз упала. Но сейчас прошло. Я принял решение. Послушай, медицинская карта… Ведь это ты ее привез?

— Допустим.

— Как же так? Ведь это Сонина карта? Там стоит диагноз — начальная форма шизофрении.

— Это карта Леры. Одна сестра родилась здоровой, другая больной. На учете у невропатолога с детства стояла Лера, а не Соня.

— Да-да. Трудные роды, врожденная патология. Я помню.

— Лера подклеила листы с диагнозом, вырвав их из своей карты. В восемнадцать лет она попала в больницу. С приступом. Я был в армии. Она пролежала там несколько месяцев. Потом стояла на учете. Жизнь молодой девушке портить не стали. Написали: начальная форма шизофрении. Щадящий диагноз. Обещали снять с учета, если не будет рецидива в течение десяти лет.

— И что? — напряженно спросил Саша. — Не было?

— Она же получила водительские права, — усмехнулся следователь Жуков. — В двадцать восемь лет. И карту свою потом раздобыла. Но справочки достать можно, данные хранятся в архиве. Сделаем. Ты меня теперь понимаешь?

— В каком смысле?

— Я не мог жениться на этой женщине. Не мог иметь от нее детей. Испугался. А тут подвернулась девчонка, молодая, симпатичная. Кровь с молоком. Никакой дурной наследственности. Женился. Дети пошли. Но ты же знаешь, что от Леры так просто не избавиться.

— Она преследовала тебя?

— Нет, — усмехнулся следователь Жуков. — Я не это имел в виду. Себя, свои чувства. А она… Просто ждала, когда приходил — принимала. Но спокойно, без надрыва. Я же говорю, не было никакого рецидива. Видишь, тоже почитал кое-какую литературку. И сделал вывод: если открыть учебник судебной психиатрии, раздел, где описываются болезни, симптомы можно найти у каждого. И у себя в том числе. Смешно?

— Не очень.

— Все люди маньяки, — рассмеялся вдруг следователь Жуков. — Одни в большей степени, другие в меньшей. У каждого свой пунктик. Ей просто не повезло.

— Ты веришь в то, что Лера убила? — спросил Саша.

— А кто? Она этого не признает, но и не отрицает.

— Я уже сказал, что принял решение. Так вот, я ее не оставлю.

— А это правильно! Дерзай, доктор. Отвози своего профессора домой, и — вперед! Да, у меня есть деньги. Тысячу долларов могу дать.

— Спасибо, не надо.

— Что, гордый? А ты возьми. Возьми, слышишь? Хорошие адвокаты дорого берут. Даже если дело простое.

— У меня есть деньги. На квартиру копил.

— Ну, не хочешь, как хочешь, — пожал плечами следователь Жуков. — Навязываться не буду. Если что, звони. Желаю удачи. Искренне.

— Да пошел бы ты со своей искренностью!

— Что?!

Саша уже сбегал с крыльца. Следователь Жуков удивленно смотрел вслед молодому врачу. «Неужели я в нем ошибся? Как сказала бы Лера, маленький герой решился, наконец, дать бой своему дракону. Ну и черт с ним!»

И давно уже победивший своих драконов следователь Жуков Олег Максимович, насвистывая, стал спускаться с крыльца. И тут спохватился. Надо же! Никто не предложил подвезти! Ну, ничего. Можно проголосовать на шоссе, сесть в проходящий экспресс и поехать в Москву. Деньги еще остались, и немалые, а благородный доктор Айболит от помощи отказался. Можно кутнуть, залить, так сказать, печали.

Свою миссию по спасению утопающих он уже переложил на чужие плечи. Пусть теперь это будет дело рук самих утопающих.

— Фамилия, имя, отчество?

— Летичевская Валерия Алексеевна.

— Год и место рождения, где проживаете?

Она ответила на стандартные вопросы, следователь прокуратуры по особо важным делам заполнил бланк протокола допроса. В кабинете в виде исключения присутствовал оперуполномоченный из соседнего района. Она слышала, как на пороге кабинета Валентин Сергеевич шепнул следователю: «Дамочка немного не в себе, вам лучше не оставаться с ней наедине». Таким образом, мужчин в кабинете было трое. Третьего она не знала. Молодой парень, к которому Валентин Сергеевич в машине обратился один раз — Володя. Чувствовала она себя вполне сносно, головная боль утихла, раздражение прошло.