Гордон пытался схватить непокорную трубку. Наконец ему это удалось, трубка упала на аппарат, постепенно переместилась в гнездо на рычаг, и звонок прервался. В то же мгновение призрак Гордона Вэя, завершив последний звонок, успокоился и исчез.

Среди космического мусора, медленно вращающегося по орбите в отбрасываемой Землей тени, вырисовывались темные очертания объекта, имеющего более крупные габариты и более правильную форму по сравнению с соседними обломками. Вдобавок этот объект был куда древнее их.

Четыре миллиарда лет он пропускал через себя поступающую с Земли информацию, сканировал, анализировал, обрабатывал. Некоторые блоки данных он отправлял обратно, если, по его мнению, они могли пригодиться и быть приняты на Земле. Но в основном – наблюдал, слушал, регистрировал. Ни один всплеск волны, ни одно биение сердца не ускользали от его внимания.

В остальном же за четыре миллиарда лет внутри его ничего не сдвинулось с места, лишь до сих пор циркулировал воздух да кружили в бесконечном танце пылинки.

А сейчас вдруг что-то начало происходить. Тихо, беззвучно, как оседающая на лист капля росы, в серой стене, стоявшей на месте вот уже четыре миллиарда лет, появилась дверь. Обыкновенная дверь, отделанная ничем не примечательными белыми панелями, с поцарапанной медной ручкой.

В потоке беспрерывно обрабатываемых данных от внимания космического аппарата не ускользнуло и это тайное событие – появление не только двери, но и тех, кто за ней стоял. Их внешний вид, манера двигаться, их ощущения и поведение – все было обработано, записано, преобразовано.

Через несколько секунд дверь отворили.

Сквозь проем виднелось помещение, не похожее ни на один из отсеков корабля. Комната с дощатым полом, мебель с потертой обивкой, пляшущие отблески каминного пламени. Вместе с ними заплясали данные в компьютерах космического аппарата. И пылинки в воздухе тоже.

В дверном проеме стояла понурая фигура тучного человека, в глазах его мерцал странный свет. Как только он переступил порог, его лицо вмиг обрело спокойствие – явно долгожданное, на которое он уже и не надеялся.

Следующим бодро шагал человек гораздо меньшего роста, с непослушными седыми волосами. Очутившись внутри космического аппарата, он замер и удивленно посмотрел по сторонам. За ним вошел третий посетитель, нетерпеливый и возбужденный, с развевающимися полами длинного кожаного пальто. Он, как и второй, остановился и оглядел все вокруг. С выражением глубочайшего недоумения на лице он принялся расхаживать вдоль серых, запыленных стен древнего космического корабля.

Наконец появился четвертый, долговязый и тощий. В проеме он скукожился, словно проходил не в дверь, а сквозь стену.

В каком-то смысле так оно и было.

Потрясенный, он будто прирос к месту. Изумление на его лице совершенно четко свидетельствовало о том, что с этим человеком происходит самое удивительное событие в его жизни.

Опомнившись, он не то чтобы пошел, а будто медленно поплыл, с любопытством крутя головой. С каждым шагом выражение его лица менялось, его охватывал то благоговейный страх, то удивление. На глаза навернулись слезы, дыхание перехватило.

Дирк обернулся, чтобы поторопить его.

– В чем дело? – крикнул он.

– Музыка… – прошептал Ричард.

Воздух полнился музыкой настолько, что в помещении будто не оставалось места ни для чего более. Каждая частичка воздуха звучала по-своему, и с малейшим поворотом головы Ричард слышал новую мелодию, прекрасно гармонирующую со всеми остальными.

Одна тональность свободно и легко трансформировалась в другую, изумительно гладкие переходы совершались простым поворотом головы. Новые мотивы, новые нити мелодий, великолепно подобранные по размеру, сплетались в непрерывную сеть. Вздымались гигантскими волнами медленные мотивы, сквозь них проникали искрящиеся переливы танцевальной музыки, долгие, витиеватые напевы будто обвивали сами себя, то выворачиваясь наизнанку, то падая сверху вниз, а затем устремлялись вдаль.

Ричард, пошатнувшись, припал к стене. Дирк быстро подхватил его под руку.

– Ну-ка! В чем дело? – грубо сказал он. – Не выносишь музыку? Слегка потише бы, да? Прошу тебя, соберись. Что-то тут не так… Пойдем же.

Дирк потянул за собой Ричарда, разум которого все больше и больше затуманивался под воздействием музыки. Перед глазами плыли миллионы трепещущих, хаотически переплетающихся нитей, и чем сильнее разрастался этот хаос, тем слаженнее он звучал, тем больше обретал гармонии, с которой не в силах был совладать разум.

А потом вдруг все стало проще.

Зазвучал один-единственный мотив, и внимание Ричарда полностью переключилось на него. Тот мотив был сродни магическому потоку, он формировал этот поток, бурлил и пенился в нем, ежеминутно проживал каждую его частичку, составлял самую его суть. Он подпрыгивал и струился, вначале звучал легко и беззаботно, потом замедлился и заплясал вновь, но уже будто преодолевая препятствия, утопая в водоворотах сомнений, а затем внезапно углядел в них первых предвестников новой гигантской волны энергии, радостно рвущейся наружу.

Ричард стал понемногу терять сознание.

Он лежал неподвижно, совсем неподвижно.

Чувствовал себя губкой, которую макнули в парафин и оставили сушиться на жаре. Старой лошадью, палимой нещадным солнцем. Он грезил о масле, легком и ароматическом, и жаждал окунуться в темные морские волны. То, распластавшись на берегу, опьяненный запахом рыбы, белым песком, одуревший от света и воды, он смотрел на проплывающие облака. То вдруг становился насосом, из которого весенним днем хлещет прохладная вода, растекаясь по свежескошенной траве. Где-то вдали, как во сне, затухали почти неслышимые звуки.

Он бежал и падал. В ночи светились огни далекой гавани. Где-то поблизости набегали на песок темные морские волны. Дальше от берега море было глубже и холоднее, он легко погрузился по уши в тяжелую воду, теперь его покой нарушало лишь какое-то отдаленное урчание – где-то звонил телефон.

Ему казалось, это музыка самой жизни. Музыка света, что танцует по водной ряби, музыка жизни в воде и на согретой солнцем суше.

Ричард все еще лежал неподвижно. И отдаленное урчание продолжало его отвлекать.

Наконец он понял, что звонит телефон, и подскочил.

Оказалось, он лежал на узкой смятой постели в маленькой неприбранной комнате. Он раньше видел ее, но не помнил, где и когда. Повсюду валялись книги и обувь.

У кровати надрывался телефон. Ричард снял трубку.

– Алло?

– Ричард! – В трубке звучал полный отчаяния голос Сьюзан.

Ричард тряхнул головой, однако так и не смог сообразить, в чем дело.

– Алло? – повторил он.

– Ричард, это ты? Ты где?

– Э-э, подожди минутку, сейчас посмотрю.