И на следующий, после тяжелой трудовой недели, день я был награжден приездом возлюбленной. Она села на стул возле компьютера и стала рассказывать. Рассказывала, в чем вся соль, когда ты пишешь репортаж, и в чем вся соль, когда ты пишешь интервью. Только я не слушал, а смотрел ей между ног и смотрел, как краешек трусиков выглядывает из штанов.

– Куда ты смотришь?

– На трусы.

– Ты слушай, а не смотри.

Но я схватил ее, стал целовать, и она задала этот вечный глупый вопрос:

– Что ты делаешь?

– Ничего, – ответил я, как отвечал уже не раз.

И я слышал, как за окном в палисаднике отец шутит о чем-то с мачехой. Слышал еще какие-то звуки с улицы, когда все это произошло. А потом все закончилось, хотя лучше бы никогда не заканчивалось, и мы с моей то ли бывшей, то ли нынешней девушкой шли к остановке. И я спросил:

– Мы снова теперь вместе?

– Не знаю.

И она спросила:

– А как же мои материалы?

Я посадил ее на автобус и за ночь написал репортаж и интервью. Репортаж был с выдуманного мной фестиваля рэперов. Я выдумал одиннадцать групп, которые читали рэп. Среди них была группа «Маршрут 104», которая зачитывала:

Человек с большим животом

Общается только со своим котом.

И была группа «Последний поворот», которую тревожили более философские вопросы:

За карточным столом поддатый бог длиннобородый

Вдумчиво сидел, сатана месил колоду

И как-то ненароком, по привычке, сплутовал.

Создатель, ясно дело, наши души проиграл.

И другие группы. Еще девять. Потом я дал оценку хип-хопу, поразмышлял о рэпе в целом и был таков.

А потом написал интервью, которым горжусь по сей день. Я выдумал человека, звали его Антон Нестеров, который коллекционировал левые ботинки. У меня у самого есть такая проблема: левые остаются целыми, а правые рвутся. И я написал про Антона Нестерова, который выкидывает рваные правые ботинки, а левые оставляет в коллекции. Он скопил пятьдесят три башмака за пять лет.

В воскресенье мы с моей (теперь снова моей) девушкой съездили в общагу универа, собрали там обуви у всех моих знакомых, расставили ее на подоконнике и сделали фотографии.

Моя девушка сдала мои работы, и поэтому ее отчислили не тогда, а на полгода позже. Но через полгода она снова уже не была моей девушкой.

* * *

Утром я стоял в ванной, чистил зубы, когда во входную дверь постучались. И тут же, не дождавшись ответа, в коридор зашла Кучина.

Ирина Владимировна Кучина из военно-учетного стола. Отсрочка-то моя закончилась. Я стою и смотрю на нее, из ванной в коридор смотрю, удивленно, с зубной щеткой во рту.

– Собирайся, – говорит она, – поедем в военкомат.

Я стою и смотрю на нее. Потом вытащил зубную щетку изо рта и сказал:

– Вы таким тоном это говорите, как будто на блядки меня зовете.

– Давай. Мы тебя ждем снаружи.

Я прополоскал рот. Она собиралась выйти из дома, но я сказал:

– Подождите. Мне нужно на работу сегодня. Я могу сам приехать завтра или послезавтра.

– Так и приедешь?

– Приеду.

Она не то чтобы поверила.

– Подождите, – сказал я. Вынес ей из своей комнаты личное дело. Я давно уже убрал оттуда все лишнее.

– Вот, – говорю, – только это возьмите. Оно, наверное, должно там лежать, в военкомате, я случайно с собой взял.

Она посмотрела на меня подозрительно.

– А чего это ты его домой утащил?

– Да забыл отдать.

– Забыл отдать?

Еще посмотрела и пошла. Только в дверях сказала:

– Я тебя предупредила. В следующий раз я заходить не буду. Если не приедешь – пеняй на себя.

– Приеду на днях, – говорю.

Она вышла.

Только теперь я на всякий случай, перед тем как пойти работать, по утрам выглядывал в окно. И не удивился, когда в одно прекрасное утро меня снова ждал «бобик» с брезентовой крышей за оградой. Вот они сидели в машине за оградой, место с видом на мое крыльцо.

Я взял обувь и пошел на кухню. Выкинул ботинки в форточку, встал на подоконник, пролез в форточку сам, спрыгнул с карниза и оказался со стороны огорода. Обулся и огородами пошел на остановку.

Пусть себе ждут. А я пойду другим путем. Встретимся осенью, ребята. Пусть хирург забудет мое лицо к тому времени. У меня еще две небитые карты – плоские, как парта, ноги моего сводного брата и направление в неврологическое отделение. А утреннее солнце светило, хорошо было, еще пара дней, и весна закончится, начнется лето. Я шел к остановке, мне было хорошо, солнце светило для меня, я шел на работу и с каждой секундой становился взрослее, и на этом хотелось бы закончить всю эту историю.

Только добавлю маленький постскриптум. С тех пор прошло несколько лет, и вот что я могу еще сказать напоследок о себе и тех, о ком рассказывал:

1. О себе. Вскоре меня опять бросила моя девушка, и еще через пару месяцев я даже ее разлюбил. И после я еще не раз оставался без девушки и без работы и поступал еще в два института. В последнем задержался дальше первого курса и сейчас учусь. А схему с ногами моего сводного брата оказалось провернуть легче легкого.

2. О Мише. Миша бросил все свои грязные дела, к настоящему моменту стал Специалистом По Безопасности в сотовой компании. Он самый первый из моих друзей женился, и родили они с женой месяц назад сына-богатыря.

3. О папе. Мой папа и моя мачеха живут теперь без меня и без сводной сестры, потому что мы уже выросли и свалили. Я вижусь с ним, когда он приезжает в командировку в Москву. Я не скажу, что очень его понимаю, но зато мне кажется, мой папа стал-таки самым счастливым человеком из всех, кого я знаю. Несмотря ни на что. И я надеюсь, что генетически, ну хотя бы в теории, у меня тоже есть такая возможность.

А об остальных пока больше ничего не хочу рассказывать.