Кроме сыщика и профессора на станции почти никого не было, только сидело на чемоданах и коробках большое семейство, перебирал свои тюки пожилой усатый коммивояжер, вышагивал взад-вперед отставной военный и смирно сидел на скамейке под большими часами мулла в чалме.

– Доброе утро, Георгий Иванович, – улыбнулся Торопков, протягивая Родину жилистую руку. – Поедем с комфортом, первым классом. В трех смежных купе.

Поезд Москва – Симферополь прибыл почти без опозданий и стоял на станции Александровского вокзала ровно семь минут – вполне достаточно, чтобы, не торопясь, занять свои места в купе. Профессору досталось купе отдельное, смежное с купе какого-то офицера, купе Родина и Торопкова были совмещенные. Поезд был полупустой: в мае в Крыму еще холодно, это к августу народу будет полно.

Вскоре Смородинов оттаял: сказывалась радость оттого, что его взяли на столь ответственное дело, он сильно суетился и всю дорогу почти не закрывал рта. Поскольку ехать было долго – трое суток с небольшим, Торопков и Родин сидели в купе сыщика, пили чай и вполуха слушали истории профессора, которые тот рассказывать любил и умел, за что старика обожали студенты.

– За что я люблю Крым? – начал Смородинов, вдруг волшебным образом преображаясь в какого-то средневекого ритора или древнего оратора. Голос его зазвучал как у чародея: то сильно и властно, то загадочно и грозно, то таинственно и двусмысленно. – За что Крым любят большинство профессиональных историков? Да за то, что на этом крошечном клочке земли причудливо сплелось множество мировых культур, народов, государств и целых цивилизаций. Это Восток и Запад, история греков и Золотой Орды, татар и запорожцев, первые церкви и мечети. Это легенда, это сказка! Если бы я умел петь, то спел бы вам песню Крыма, – песню, записанную нотами пещерных городов на нотном стане средневековых замков и крепостей, со скрипичным ключом дворцов, сохранившихся и поныне. Если бы я был актером, то сыграл бы вам величественную драму о силе человеческого духа среди неистовых декораций великой природы: синего моря, слитого с небом, подоблачной стены скал, игрушечных деревенек, которые словно уронил кто-то в хаос утесов и зелени. Но, увы, я всего лишь историк и посему расскажу вам о Крыме лишь сухим и скучным языком давно свершившхся фактов. Человек поселился здесь еще с незапамятных времен – около ста тысяч лет назад. Некоторые из археологических находок, как, например, погребение неандертальского человека в пещере Киик-Коба, относятся к древнейшим в Европе. В калейдоскопе истории древних киммерийцев сменили скифы, а их сменили тавры, давшие название горной и прибрежной части Крыма – Таврика, Таврия, Таврида.

– Таврическая губерния, – добавил Торопков.

Профессор кивнул и продолжал:

– Затем в Тавриду пришли греки. В первой половине пятого века до Рождества Христова на берегах Черного моря возникают два самостоятельных греческих государства: Херсонес Таврический и Боспор. А уже в начале новой эры Таврика попадала в сферу интересов Византии, где находилась около тысячи лет. Свою роль в истории Крыма сыграла и Киевская Русь. В десятом веке на берегах Керченского пролива образовалось Тмутараканское княжество – составная часть Киевской Руси. И наконец, мы приближаемся к самому интересному – к дальним предкам нашего Ахмет‑бея. В пятнадцатом веке в Крыму образовалось независимое Крымское ханство со столицей в Бахчисарае. Хаджи-Гиреем были захвачены и разграблены все генуэзские крепости и греческие города. Ханская сокровищница, которую мы с вами собираемся найти, росла, смею вас уверить, не по дням, а по часам. С конца пятнадцатого века Крымское ханство совершало постоянные набеги на Украину, Московию и Польшу. К примеру, набег на Москву в тысяча шестьсот сорок четвертом году крымского хана Ислама-Гирея Второго, прапрадеда Ахмет‑бея, принес ему огромный выкуп – шестьдесят тысяч алтын, сорок тысяч золотых и большое количество «мягкой рухляди» – мехов. И это всего лишь малая толика всех богатств, которые дожидаются нас в сокровищнице Улун-Каи! Шли годы, и на свет появился один из побочных сыновей Бахадур-Гирея Первого, который сейчас известен нам как Ахмет‑бей, или еще Черный бей (из-за того, что он всегда носил черный бешмет и чалму). Он стал великим воином и именно ему была доверена тайна фамильной скокровищницы Гиреев, каковую он и пополнял ежемесячно. Но тут Ахмет-паша слишком далеко зашел, он разграбил все села, городки, хутора, храмы, суда и верфи. За ним долго охотились лучшие воины тогдашней Европы, но погубить его удалось нашим казакам. Примерно после этого Крымское ханство стало приходить в упадок: столь великие воины рождаются редко. После долгих русско-турецких войн, говорить о которых собственно, нет смысла, в тысяча семьсот восемьдесят третьем году Крым был включен в состав Российской империи и стал частью Таврической губернии с центром в Симферополе, коим до сих пор и является.

За окном поезда леса уже сменились полями, наступило время перекусить.

После обеда профессор продолжил:

– Теперь о размерах сокровищ. Из множества легенд известно, что все предки Ахмет‑бея, начиная с основателя династии Гиреев Хаджи-Гирея Первого, возвращаясь из набегов, откладывали пятую часть полученных богатств в особой пещере среди крымских скал.

– А почему бы им не превратить все эти драгоценности в реальные блага? – спросил Торопков. – Зачем это странное накопительство?

– Браво, отличный вопрос! – зааплодировал Смородинов. – Будь вы моим студентом, сразу бы получили «двенадцать»! Еще давным-давно полусумасшедший дервиш, известный как Мулладин, напророчил Хаджи-Гирею Первому подлинное величие его рода через пятьсот лет. Аллаху угодно, говорил дервиш, что ваш потомок может стать великим воином и правителем, объединившим весь Арабский халифат на горе неверным. Но если предки будущего халифа не обеспечат его восхождение, то быть ему всего лишь жалким нукером или убогим крестьянином. Халиф вырастет из золота, вот так сказал дервиш. Представьте себе фанатичность и мракобесие средневековых магометан, чтобы понять, какое воздействие на них возымели эти слова. К концу семнадцатого века, как раз во времена упадка Крымского ханства, в скалах Шайтан-Калаяра хранились несметные сокровища. И наверняка пророчество Мулладина могло бы исполниться…

– А все же о каких богатствах идет речь? – спросил Родин, скорее для Торопкова, потому что сам прекрасно знал ответ.

– Как говорили летописи, их бы хватило, чтобы купить сорок королей и сорок царей. Понятно, что это поэтическое преувеличение, но оно говорит о многом. Возможно, что и мы с вами жили бы сейчас на территории Великого Арабского халифата, если бы не казаки атамана Червеня. Они и положили конец карьере величайшего завоевателя того времени – Ахмат-бея, а вместе с ним и роду Гиреев, а вскоре и всему Крымскому ханству.

– Ну и слава богу, – заметил Торопков и перекрестился.

Профессор усмехнулся и продолжал:

– Здесь, я думаю, будет уместнее перейти к фактам, столь излюбленных у господ из вашего ведомства. – Он раскрыл чемодан и вытащил из него засаленную книжонку. – Сейчас я прочту вам потрясающий текст. Это легенда, которую записал наш с Гусевым предшественник, профессор Ботев, великолепный фольклорист. Он как раз таки собирал образцы устного народного творчества у малороссов. Ну, по большому счету, особо ярких находок у него не было, в основном все сказки вторичны. А вот в районе Хортицы и вообще Запорожья он наткнулся на интересные казацкие былины об атамане Сирко, гетмане Сагайдачном, есауле Дороше, ну и, собственно, об атамане Червене, одним из подвигов которого как раз является разгром оплота крымских татар – крепости Шайтан-Кале и уничтожение отряда Ахмет‑бея. Эта легенда и может считаться отправной точкой в поисках легендарной сокровищницы.