Хань Сян-цзы, китайский философ

За завтраком ее мутило — сказывалась многодневная жара, которую Марина не выносила совершенно. С отвращением отодвинув от себя тарелку с овсянкой, она выпила сок и взялась за чашку кофе, но Женька неодобрительно глянул исподлобья:

— Третья. Прекрати.

Она убрала пальцы с блюдца и жалобно посмотрела на мужа:

— Жень…

— Не дави на гниль. Ты плохо выглядишь и плохо спишь.

— Бронебойный, — едва слышно произнесла она, вставая из-за стола.

— Я слышал, — невозмутимо сообщил муж, доедая кашу. — За тобой Мишка заедет?

— Нет, его водитель. Решили, что так лучше будет.

— Ты это… — оборачиваясь и ловя Марину за край халата уже на выходе из кухни, сказал Женька, — посмотри там аккуратно, чем дышит юноша по имени Вова Суриков. Он юристом у Мишки работает. А сосватала его бывшая Мишкина пассия Ксюша. Так вот Леон сказал, что парняга странные вопросы задает Марату и окружающим. Вроде как ничего особенного, но все-таки.

— Я поняла, — чуть улыбнулась она, — пусти.

— Так и уйдешь?

Она взяла его лицо в ладони и долго целовала в губы, не торопясь отрываться.

— Люблю тебя, — промычал Хохол, сгребая ее сзади за волосы и выворачивая шею так, что стало больно.

— Осторожнее — у меня же любовник ревнивый, — захохотала Марина, почувствовав, как губы Хохла впиваются в кожу на шее, и он, оторвавшись на мгновение, шутливо зарычал:

— Я тебе башку сверну сейчас!

— Вообще не сомневаюсь, — заверила она, ловко выворачиваясь из его рук, — хватит, Женя, ну, в самом деле, синяк же будет.

— Иди-иди, собирайся. И смотри там… ну, аккуратнее, в смысле… А я к вечеру заеду. Заодно и тачку заберем.

Сидя в кабинете Ворона на диване в самом углу, Марина делала вид, что увлеченно читает какой-то подвернувшийся под руку глянцевый журнал, но при этом успевала зорко следить за теми, кто входил и выходил. Мишка решал какие-то вопросы по переоборудованию одного из автоцентров, долго ругался по телефону с подрядчиком, потом обсуждал покупку оборудования для мойки, потом еще что-то в этом же духе. Ничего интересного не происходило. Коваль встала, чтобы размять затекшие ноги, прошлась по кабинету, не обращая внимания на то, что компаньон откровенно рассматривает ее фигуру, обтянутую бежевым платьем.

— Кофе хочешь? — спросил Ворон и, не дожидаясь ответа, нажал кнопку звонка.

Вошла секретарша, покосилась на Марину и выслушала короткое приказание шефа насчет кофе и того, как именно его сварить:

— И не сама бурду свою делай, спустись в бар, пусть Игорь сварит. Корицу не забудь.

Утратив интерес к секретарше, Ворон переключился на Марину, подошедшую к столу и присевшую на край:

— Ты чего сегодня такая?

— Какая? — покручивая стакан с ручками, спросила она.

— Спокойная.

— Не нравится? — сощурилась она. — А я ведь жду, Мишаня, когда ты мне расскажешь, что решил. Ты подумал о нашем вчерашнем разговоре? Так и будешь ствол за пазухой держать?

Ворон вздохнул и отбросил ручку, которой собирался что-то подписать:

— Ну чего ты взъелась-то на меня? Если бы я чего хотел, так давно бы уж сказал. Но мы с тобой друг друга в деле не раз проверили, Маринка.

— Тогда какого же черта ты юлишь?

— Да где?! Я весь как на ладони — вот, гляди, весь перед тобой, делай что хочешь! — рванув галстук и рубаху на груди, громыхнул Ворон. Пуговицы не выдержали и отвалились, поскакали по полу, а в появившейся прорехе обнажилась синяя татуировка в виде ворона, сидящего на ветке дерева.

— Ну и к чему ты мне тут картинки демонстрируешь? — насмешливо поинтересовалась Коваль, перекидывая ногу на ногу и устраиваясь на столе поудобнее. — Я еще не такое видела, если знаешь. Скажи лучше, что делать будем. Генерал-то наш с Виолой снова схлестнулся. — Сказав это, Марина прикусила язык, поняв, что словом «снова» могла запросто выдать то, что знакома с Ковалем лучше, чем хотела показать Ворону, но тот, разгоряченный попыткой доказать свою честность, не обратил на это никакого внимания.

— В смысле с Виолой? Как это? — заморгал Мишка, которого эта информация, похоже, повергла в легкий шок.

— А вот так. Вчера охранник твой позвонил Леону. Генерал снял квартиру в доме на набережной, потом отбыл куда-то и вернулся уже в сопровождении дамы, которая по описанию ну просто одно лицо с женой вашего якобы покойного мэра. Сечешь?

— Ах ты ж, сука какая… — протянул Ворон тихо, и было непонятно, кого именно он имеет в виду — Ветку или же генерала.

— Ты сильно выражениями-то не раскидывайся, дорогой, — насмешливо посоветовала Марина, — нам как раз это все только на руку — будет чем генерала твоего повязать по рукам и ногам.

— Если Бес раньше не успеет.

— Ты издеваешься? — изогнула бровь Коваль. — Да Ветка под пытками не признается, что спала с ментом, ты что?! И сделает так, что Бес ни за что об этой связи не узнает.

— Ты не больно скрывала в свое время, а была покруче Ветки твоей.

— Я никогда ничего не скрывала, если помнишь. Но тут другое… Бес крепко держит Виолу сыном — прямо намертво, и она никак не может с этим ничего поделать. Он ее шантажирует, впрямую говорит — только дернись, и пацана больше не увидишь. А она мальчика любит, я это видела. И вот на этом, как мне ни противно, я тоже сыграю — в конце концов, кто, как не Ветка, сдал меня тебе, а? — Сказав это, Марина в упор уставилась в глаза Ворона, и тот дрогнул, отвел взгляд:

— Ладно тебе — «сдала».

— Ну, по-другому назови, — пожала плечами Марина, — мне все равно. Я никогда ее ничем не прижимала, ничем не обижала — наоборот. Но Ветка тоже из тех, кто не особенно помнит добро, когда их самих припирает к стене. Так почему я должна изображать всепрощение, да? Будет нужно — и я намекну, что могу поделиться кое-какой информацией с Бесом, а ей это хуже ножа — Гришка сразу же ее из дома выкинет и сына так спрячет, что она остаток жизни проведет в поисках и все равно не найдет.

Ворон внимательно наблюдал за тем, как меняется выражение ее лица, и ему вдруг стало не по себе. Если так легко она говорит о том, что сольет лучшую подругу, любовницу, то что же будет с ним, если что-то пойдет не так?

— А ты об этом не думай, спокойнее спать будешь, — по-прежнему насмешливо посоветовала Марина. — Я же вижу, что в твоей голове творится, Мишка. И запомни, я никогда подобных вещей не проворачивала, мне это противно, но если будет нужно и ничего другого под рукой не окажется, я думать долго не стану. В конце концов, кто и когда думал обо мне? Ты, Ветка — кто? Да вот Хохол только, потому что ему, кроме меня самой, ничего в жизни не нужно. И смысла нет ему меня кому-то продавать. А вот вы не задумаетесь. Ну, так будем играть по вашим правилам или по моим все-таки, а?