– Значит, один фунт, – проговорил он, выставляя свои пузырьки на стол в безупречно ровный ряд. – Некоторые строчки поправить будет совсем просто, а «смотри выше» и вовсе не нуждается в переделке. Если только вы не будете против, я оставлю новые цены в шиллингах, тогда мне придется лишь немного повозиться с цифрами. Это даст мне возможность немного сэкономить на иглах и чернилах.

Конечно, Фарли и словом не упомянул, что этот метод позволит также существенно сократить мучительное время, проведенное под иглой.

Маларки откупорил бутылку зубами и сделал большой глоток.

– Делай как знаешь, Фарли. Мне-то все равно, я толстокожий. Твоя игла тонкая, как швейная булавка, не то что те гвозди, которыми меня мучили в камере Литл-Солти.

«Это потому что я действительно работаю булавкой, а не гвоздем», – хотел сказать Фарли, но предпочел воздержаться.

– Ладно, хватит болтать, принимайся за дело, – проворчал Маларки. – А мне нужно вздремнуть. Здоровый сон необходим для блеска волос. Отдых и овечья шкура. Вот почему у меня такая блестящая грива.

Роскошные кудри являлись главным предметом тщеславия Маларки. Они были его слабостью и, на взгляд Фарли, слишком уж многие знали об этом.

– Отдых и овечья шкура, все ясно, босс. В таком случае позаботьтесь о своих волосах, а я займусь вашей грудью. Когда проснетесь, все уже будет готово.

Маларки удовлетворенно рыгнул и расслабился в кресле, но тут же подскочил, когда Фарли сделал первый укол. Вообще-то, в последний раз Маларки делал наколку уже довольно давно и успел подзабыть, насколько это болезненно.

– Прошу прощения, босс. Потерпите чуть-чуть, скоро полегчает.

Маларки снова попытался расслабиться. Подскакивать и вертеться – неудачная идея, когда делаешь татуировку. Буквы могут исказиться, и не самым удачным образом.

Фарли не обманул: острая боль и в самом деле скоро поутихла, терпеть стало легче. Постепенно все ощущения притупились, как бывает при сильном опьянении, и через пару минут на Маларки снизошли мир и покой.

Окружающий гвалт утих, сменившись раскатистым храпом и время от времени пронзительными вскриками, сопровождающими ночные кошмары тех, кто ночевал на верхних этажах.

«Как же я люблю это время», – думал Маларки.

Он почти совсем уже заснул, как вдруг почувствовал, что игла татуировщика воткнулась необычно глубоко, ледяной сосулькой проникая к самому сердцу. Король Таранов распахнул глаза и уже занес руку, чтобы как следует треснуть Фарли по башке за его неаккуратность; но, стащив с головы овечью шкуру, Маларки обнаружил, что над ним склонился вовсе не дряхлый Фарли, а известный наемный убийца Альберт Гаррик во фраке с белой манишкой и тяжелой бархатной мантии, которая переливалась в тусклом свете, как шкура сытой пантеры.

– Ты что, совсем спятил? – рявкнул Маларки.

– Не шуми, Маларки, – отозвался Гаррик, ввинчивая иглу еще чуть-чуть глубже в его грудь. – Или мне придется проткнуть твое сердце, как поганый гнойный нарыв.

Из своего положения Маларки не смог видеть старика-татуировщика.

– А где Фарли? Ты что, укокошил старого хрыча? – тихо спросил он.

– Зачем же, – ответил Гаррик. – Просто усыпил его эфиром и закатил под лестницу. Я же не зверь какой-нибудь.

– Ты не зверь, ты покойник, – злобно прошипел король Таранов.

Гаррик улыбнулся, обнажив желтоватые, как кукурузные зерна, зубы.

– Да, я уже был бы покойником, если бы ты справился как надо. Правда же, ваше величество?

Маларки слегка побледнел, сообразив, что раз Гаррик здесь, значит, посланные им убийцы уже наверняка скармливают собственные глаза крабам на дне Темзы.

– Это был заказ уважаемого клиента. Бизнес прежде всего.

– Я ценю подобную преданность делу, – согласился Гаррик, который и ожидал такого ответа. – Однако мне необходимо знать имя этого клиента, уважение к желаниям которого заставило ваше величество пренебречь риском от прямого столкновения с вашим покорным слугой.

– Этого имени тебе из меня не вытащить, – сказал Маларки, который уже едва терпел мучительную боль в груди.

Гаррик вздохнул, словно сокрушаясь, что люди вечно вынуждают его действовать вопреки собственной природе.

– Пока ты приводишь в порядок свои мысли, ваше величество, позволь рассказать тебе одну историю. Это библейское предание о Самсоне и Далиле. Самсон был великим воином из народа израильтян, которые преклонялись перед ним, примерно как твои подданные преклоняются перед тобой, Отто Маларки. Однако предательница Далила хитростью остригла его волшебные волосы и лишила его силы. История, как видишь, очень короткая, но, думаю, намек ты уловил, – договорил Гаррик, с каждой фразой вгоняя иглу еще на волосок ближе к сердцу Маларки.

Лицо Маларки взмокло от пота, но держался он стойко.

– Что ж, обрей мою голову, дьяволово отродье. Имени я тебе все равно не скажу.

Гаррик ожидал, что человек с репутацией Маларки не сдастся так легко, но у него был еще один козырь в рукаве.

– Лично мне кажется, что вся эта история с остриганием волос не что иное, как эвфемизм, подразумевающий утрату мужской силы. Однако я знаю, как сильно ты дорожишь своей пышной гривой, так что моя угроза состоит в следующем: если ты сейчас же не скажешь, кто заключил контракт на мою голову, я…

– Ты обреешь мою голову. Это я уже слышал, Гаррик.

Гаррик издал звук, больше всего похожий на сдавленное хихиканье.

– О нет. Я сожгу твой скальп кислотой, так что больше на твоей макушке не вырастет ни единого волоска. А позже, через месяц, когда люди уже устанут хохотать над тобой, я вернусь под покровом ночи и убью тебя.

– Вот это действительно угроза, – отозвался Маларки, кривя губы. – Надо быть полным дураком, чтобы не отнестись к ней серьезно.

– Заставляет задуматься, верно?

Маларки, прищурившись, заглянул под поля черного цилиндра, чтобы поймать взгляд фокусника.

– Вот я и думаю: вдруг господин Гаррик не прихватил сегодня с собой свою кислоту и вся его угроза – просто блеф?

– Что ж, – снова ухмыльнулся Гаррик, – если вдруг это так, значит, ты умрешь в этом кресле, а я наколю на твоей широкой груди какую-нибудь безвкусицу.

Маларки был побежден, но не сломлен. Гаррик же, благодаря новым знаниям о психологических приемах ведения допросов, почерпнутых от специалиста в этом вопросе Феликса Смарта, понимал, что гордому человеку всегда нужно предоставить какой-нибудь выход: самый верный способ получить от него нужную информацию – дать ему возможность сохранить достоинство.

– Я искренне уважаю тебя, Отто, поэтому делаю тебе следующее предложение. Я просто-напросто выкуплю у тебя этот контракт. Пятьдесят соверенов прямо в твой карман, сию же секунду. Готов поспорить, это куда больше, чем заплатил тебе твой наниматель. Пятьдесят золотых – и ты немедленно приостанавливаешь все действия, предпринятые по указанию человека, который заключил с тобой сделку на мой счет. Увесистый кошель – всего лишь за имя человека, который натравил на меня Таранов. Плюс еще бонус: мне нужна отсрочка всего в один день. Если я не решу эту проблему к закату, можешь снова открывать на меня охоту.