Прекрасные золотистые глаза на миг встретили взгляд Альдо и снова опустились.

– Наверно, – тихо сказала Анелька, вся порозовев, – я опять нарушаю приличия, но бывают минуты, когда надо, не таясь, говорить все, что у тебя на сердце. Вот я так и сделала. Это правда, я люблю вас...

– Анелька! – выдохнул князь, потрясенный до глубины души. – Как бы я хотел вам верить!

– Почему же вы не можете поверить мне?

– Но... вспомните нашу первую встречу. Из-за того, что я видел в Вилануве. Ладислава.

Грациозным движением ручки девушка отмахнулась от этого воспоминания, как от назойливой мухи.

– О! Вы о нем?.. Мне кажется, я забыла его сразу, как только встретила вас. Знаете, в молодости, – продолжала эта пожилая особа девятнадцати лет от роду, – хочется изменить свою жизнь во что бы то ни стало, а потом нередко оказывается, что все было ошибкой. Так произошло и со мной, а теперь я знаю: я люблю вас, только вас. А вы – вы могли бы полюбить меня?

Изо всех сил сдерживая желание немедленно заключить девушку в объятия, Альдо склонился к ней и взял ее ручку в свои.

– Помните, что я говорил вам в Северном экспрессе? Невозможно не полюбить вас. Какой мужчина, достойный называться мужчиной, смог бы устоять перед вами?

– Но вы ведь устояли, вы же отказались сойти со мной в Берлине?

– Быть может, тогда я еще не до конца потерял голову? – с усмешкой предположил Альдо и, отогнув край перчатки, приник губами к шелковистой коже запястья.

– А теперь потеряли?

– Во всяком случае, близок к этому. Но не заставляйте меня грезить наяву, Анелька! Вы теперь помолвлены, и вы сами согласились на эту помолвку.

Она резко вырвала ручку и сдернула перчатку. В солнечном блике на ее безымянном пальце сверкнул великолепный сапфир густо-василькового цвета в окружении бриллиантов.

– Посмотрите, какими красивыми кандалами этот человек приковал меня к себе! Он внушает мне страх... Он сказал, что этот камень вселяет мир в душу и изгоняет ненависть из сердца того, кто его носит...

– ...И побуждает хранить верность, – добавил Морозини. – Я знаю, что говорит предание...

– Но я не хочу... Я хочу быть счастливой с тем, кого выбрало мое сердце, хочу подарить ему себя, родить ему детей... Почему вы отказываетесь от меня, Альдо?

В ее прекрасных глазах стояли слезы, влажные розовые губки, похожие на омытые водой кораллы, задрожали, приблизившись к его лицу.

– Разве я говорил когда-нибудь подобную глупость? – воскликнул Морозини, привлекая девушку к себе. – Конечно же, я не отказываюсь от вас, я люблю вас... я...

Губы Анельки заглушили последнее слово, и Морозини забыл обо всем на свете. Ему казалось, будто он погружается в букет цветов; трепещущее юное тело тянулось к нему, словно звало. Это было блаженство и мучение одновременно: так бывает, когда видишь чудесный сон и знаешь, что это только сон и пробуждение неминуемо... Он не знал, сколько длилось волшебное забвение, и вдруг Анелька выдохнула:

– Так возьмите меня! Сделайте меня вашей навсегда.

Предложение было настолько неожиданным, что Альдо вернулся с небес на землю.

– Как? Здесь, сейчас?.. – вырвалось у него с коротким смешком, и девушка тоже засмеялась в ответ, касаясь губами его губ.

– Конечно, нет, – весело отозвалась она, – но... немного позднее.

– Вы все еще хотите, чтобы я увез вас? Кажется, сегодня вечером есть поезд в Венецию...

– Нет. Не сегодня. Еще рано!

– Почему же? В ваших речах я не вижу логики, любовь моя. Тогда, между Варшавой и Берлином, вы хотели, чтобы я увез вас немедленно, прямо в одном халатике, а теперь, когда я предлагаю вам уехать вместе, вы говорите, что еще рано. Подумайте, от чего вы отказываетесь! Восточный экспресс – дивный поезд, поистине созданный для любви... как и вы. У нас будет купе из красного дерева, обитое бархатом... нет, лучше два купе, чтобы соблюсти приличия, но смежных, и нынче же ночью вы станете моей женой, а в Венеции священник обвенчает нас. Анелька, Анелька, вы сводите меня с ума, так потеряйте рассудок тоже, не думайте о последствиях!

– Если мы хотим быть счастливы, о том, что вы называете последствиями, нельзя забывать. Мой отец и мой брат...

– Вы, надеюсь, не настаиваете, чтобы мы взяли их с собой?

– Нет, конечно, но я хочу, чтобы мы отложили путешествие в дивном Восточном экспрессе на несколько дней. До вечера моей свадьбы, хорошо?

– Что вы такое говорите?

Альдо отодвинулся на самый край скамьи, чтобы видеть ее всю, и с тревогой спрашивал себя: что, если эта восхитительная девушка и впрямь безумна, но не так, как хотелось бы ему? Но нет – она смотрела на него с лукавой улыбкой, очаровательно наморщив носик.

– Чего же вы испугались? – сказала Анелька – так разговаривала бы взрослая рассудительная женщина с глупеньким мальчиком. – Это единственная разумная вещь, которую мы можем сделать...

– Вот как? Объясните, пожалуйста, я не понимаю.

– Скажу вам даже больше! Это не просто разумно, тут ваши интересы совпадают с интересами моей семьи. Чего хочет отец? Чтобы я вышла замуж за сэра Эрика Фэррэлса, который накануне свадьбы подпишет документ, обеспечивающий мне солидное состояние, и в этом я отцу отказать не могу. Бедный, ему так нужны деньги!.. Но я – я ни за что не хочу принадлежать этому старику. Не хочу, чтобы он раздевал меня, прижимая к своему телу... Какая мерзость!

От будущего, ожидавшего юную польку, и откровенности, с которой она описывала предстоящую брачную ночь, у Альдо пересохло в горле. Внезапно охрипшим голосом он смог только произнести: «И что же?»

– А вот что. Свадьбу устраивают в замке в провинции, но с большой пышностью. После церемонии состоится обед, на который съедется множество гостей, а потом фейерверк. Вам нужно будет просто приехать туда на машине и ждать меня где-нибудь в глубине парка. Я приду к вам, и мы уедем все втроем.

– Втроем?

– Ну конечно! Вы, я и... сапфир. Ваш, то есть наш сапфир. Я никогда не узнаю, кому он на самом деле принадлежит, так вот вам лучший способ все уладить: он будет нашим, и кончено!

– А вы полагаете, Фэррэлс возьмет его с собой в провинцию?

– Я не полагаю – я знаю. Он не хочет с ним расставаться ни на день. Накануне венчания состоится гражданское бракосочетание, а потом прием; я буду на нем в платье цвета луны, как в «Ослиной шкуре», с единственным украшением – «Голубой звездой». Платье уже шьют, так что все будет проще простого.

– Вы так думаете? Святая наивность! Как только вы исчезнете – особенно если вместе с вами исчезнет сапфир, – первое, что сделает Фэррэлс, – аннулирует брачный договор, и ваш дражайший папочка не получит ни сантима.