— Не мелите вздор! — Гэдди был хрупким, нервным человеком, но ощущение того, что в часовне произошло нечто ужасающе неправильное, придало ему смелости. — Я знаю этот запах… этот проклятый запах. Ах ты, тварь! Что ты тут наделал? Что ты вообще тут делаешь?

Джасперс встал, чувствуя, как трясутся ноги. Он очень не хотел проводить последние церемонии во дворце, но другого выхода не оставалось.

— Уходите отсюда. Оставьте меня. Забудьте то, что видели, — сказал священник, стараясь использовать Шумерский Голос Власти, который часто помогал ему.

Но сейчас горло пересохло, сил не осталось, и он не смог соблюсти верный тон и тембр.

— Ты осмеливаешься пробовать любительские чернокнижные штучки на кардинале?! Ах ты, жалкий предатель! — с презрением сказал Гэдди. — Да я владел Голосом в девять лет, но вскоре понял, почему им пользоваться не следует! — Кардинал сделал шаг вперед, сжав маленькие руки в посредственные, но решительные кулачки, и воскликнул: — Я спущу на тебя стражу! Тебя повесят и вздернут на дыбе! Сегодня все увидят, как твое тело поджарится на огне во время банкета! Все обрадуются, когда узнают, где скрывался источник заразы, поразившей Союз!

— Оставь меня, — повторил Джасперс.

Эмоциональная речь кардинала дала ему достаточно времени, чтобы собрать воедино оставшуюся энергию.

Гэдди задрожал и поспешно отступил, почувствовав, как все сжимается внутри. Он никогда прежде не слышал, чтобы в Голосе было заключено столько силы и властности, даже тогда, когда учителя в Колледже демонстрировали с его помощью действие черной магии испуганным послушникам на уроках основ Искусства. Неожиданно кардинал понял, что имеет дело с далеко не обычным дилетантом, сбившимся с пути истинного.

— Стража! Стража! — начал он и резко подавился, из горла его не вырывалось ни единого звука, только пустое бульканье.

Де ла Вега вытащил рапиру из шеи Гэдди, и маленький человек навзничь повалился на каменный пол часовни. От удара кровь запятнала все вокруг.

— Спасибо, — сказал Джасперс, позволив себе сделать передышку.

— Подобные неприятности вызывают крайнюю досаду, особенно столь близко к назначенному времени, — заметил вошедший в часовню испанец, вытирая клинок и возвращая его в ножны. — Предполагаю, он застал вас врасплох?

— Я только закончил ритуал и потерял слишком много сил, — ответил священник.

— Хорошо, что Сли послал меня проверить, как у вас дела. Он и Солсбери уже на месте. Лорд требует вашего присутствия.

Джасперс переступил через труп Гэдди:

— Мне надо избавиться от тела. Мертвый кардинал едва ли поспособствует нашему делу сегодня ночью.

Де ла Вега кивнул и отвернулся, тогда как преподобный открыл фиал с алхимической жидкостью, который прятал в кармане. Раздалось громкое шипение, и комнату наполнил отвратительный гнилостный запах.

Он висел в воздухе, отравляя все вокруг, когда двое мужчин неслышно выскользнули из помещения.

На чердаке дворца водились большущие крысы, сочные, размером с кота. Но не с этого. Ростом восемь футов от носа до кончика хвоста, он мягко ступал по дощатому настилу, словно призрак. Грызуны могли похвастаться размерами, но все равно разбегались прочь. Глупостью они не страдали.

Колокол на церкви Святой Кунигунды пробил пять часов. Удары пронеслись по деревне, но никто из жителей Смардесклиффа не заметил их, ибо лучший праздник в честь Коронации, который когда-либо случался в деревне, был в самом разгаре. Священник в сотый раз рассказывал благодарной аудитории, собравшейся у водокачки, как он в одиночку предупредил ополчение о демоне в повозке.

Мясник объяснял всем, кто был готов его слушать, деликатные тонкости того, как заколоть демона любым предметом — от мясного крюка до колючки чертополоха. «Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет», — говорил он. Люди прилежно делали пометки и проставляли оратору выпивку.

Пекарь, убежденный холостяк вот уже тридцать девять лет, деловито предавался страсти с младшей дочкой деревенского ткача в стоге сена за пекарней. Как выяснилось, она еще ни разу не делала этого с «настоящим героем».

Мэр показывал синяки членам Женского Института.[40]Судя по визгу и восторженным воплям, он с тем же успехом мог запускать королевский фейерверк.

— Как там наш пленник поживает? — спросил мэр мясника, когда последний, шатаясь, прошел мимо, ища, где бы его могло стошнить без свидетелей.

— Я послал владельца «Кота и чаши» проверить его, — ответил громила, тяжело сглотнул, и его отнесло к забору слева.

— Леди! Я скоро вернусь! — объявил мэр, чеканя шаг, сошел с помоста, еле выпутался из свисающих знамен и отправился в сторону деревенского амбара для хранения церковной десятины.

— О-о-о! — дружно протянули дамы.

— Говорят, хозяин постоялого двора и есть самый настоящий герой, — сказала одна, когда мэр удалился.

— Да, поразил демона яблоком на веревочке! — воскликнула другая.

— Это древняя техника, он научился ей у своего покойного двоюродного дедушки, — объяснила его жена.

Все посмотрели на нее с неподдельным изумлением.

Мэр толкнул мощные двери сарая и вошел внутрь. Вокруг его коленей заквохтали куры. В темном, пронизанном лучами света помещении голова кружилась от запаха сушащейся пшеницы.

— Хозяин? — тихо позвал мэр. — Потом снова прошептал: — Хозяин?

В этот раз из-за снопов соломы послышался сдавленный стон. Мэр пошел на разведку.

Владелец «Кота и чаши» лежал лицом в соломе, привязанный к рукоятке вил. Он походил на поросенка, зажаренного на вертеле, с яблоком во рту.

Мэр вытащил фрукт из сведенных челюстей, словно пробку.

— Этот пронырливый дьявол ускользнул от меня, — закашлялся связанный.

— Твою мать! — проинформировал его мэр.

В миле ниже по течению Джузеппе Джузеппо выбрался из реки Смард и выплюнул кусок тростника и целую пригоршню солоноватой на вкус воды.

Он вполз на берег, кашляя и чихая. Лучи заходящего солнца грели тело слабо.

Ученый перекатился на спину и вытащил Самую Важную Книгу В Мире из кармана камзола. Та промокла, страницы слиплись, чернила местами расплылись, а до Лондона было еще добрых двадцать миль по длинным однообразным полям среди холмов.

Де Квинси никогда в жизни не видел столько людей в одном месте. У него еще больше закружилась голова, как будто ей недостаточно досталось за день. Он всегда считал себя натурой цельной, твердо держащейся на ногах. Для него стало настоящим шоком открытие того, что древоточец треволнений прогрызает в нем дырки так же легко, как и в любом другом человеке.