Я сочла и то, и другое весьма слабыми подсказками. Пока Слейд и я молчали в горьком разочаровании, ко мне подошел официант:

— Excusez-moi, mademoiselle, mais vous ayez un visiteur.[2]

— Визитер? Спрашивает меня? — сказала я, настолько растерявшись, что забыла французский.

— C’est un gentilhomme, qui vousattend au jardin,[3]— сказал официант и ушел.

Мистер Слейд взглянул на меня с тревогой.

— Какой джентльмен знает, что вы в Брюсселе?

— Даже вообразить не могу, — сказала я.

— Должно быть, он выследил вас сюда! — Мистер Слейд оживился, и я поняла, что он думает о преступнике, которого мы разыскивали. — Он пришел к вам или прислал своих подручных, как мы и надеялись.

Мы поспешили к стеклянным дверям и посмотрели в сад, но деревья прятали моего визитера.

— Я не могу выйти туда, — сказала я, попятившись в ужасе.

— Вы должны. Возможно, это единственная наша надежда поймать преступника. — Мистер Слейд взял меня за плечи, пристально посмотрел мне в глаза и сказал с неколебимой настойчивостью: — Вам нечего бояться. Вы не одна. Я ни на секунду не спущу с вас глаз.

Его решимость подавила мое сопротивление. Я кивнула.

— Погодите немного, пока я не выйду в сад через заднюю дверь, — сказал он и выбежал из залы.

Я стояла, дрожа от страха, боясь покинуть безопасный кров отеля. Но я не могла отвернуться от, возможно, единственного шанса на успех нашего предприятия. Не могла я и обратить в прах старания, которые приложили мои сестры, рискуя своей безопасностью. Я открыла дверь и вышла наружу.

Заходящее солнце золотило сад. Жара угасающего дня обжигала меня, пока я робко кралась по плитам дорожки. Я слышала стрекот цикад, пение птиц, грохот карет на улицах и стук моего сердца. Дорожку окаймляли кусты роз, и каждый прерывистый вздох наполнял мои легкие нежным ароматом. Впереди была беседка. Я заметила стоящего внутри мужчину в то же мгновение, когда ощутила едкий запах дыма его сигары. Воспоминания, слишком сильные, чтобы облечься в мысли, заставили меня остановиться. Я в остолбенении смотрела, как этот мужчина выходит из беседки и направляется ко мне.

— Итак, мисс Шарлотта, — сказал он резко по-английски с сильнейшим акцентом, которого я не слышала почти пять лет, разве что в моих снах. — Мы встречаемся снова.

Он снял передо мною шляпу. Его черные волосы и бороду подернула седина, и время проложило новые морщины вокруг глаз за стеклами очков, но в остальном его суровое лицо осталось точно таким же, как то, что жило в моей памяти.

Это был мсье Эгер.

Я стояла, окаменев, а мои губы складывали беззвучные слова. Я чувствовала слабость, головокружение; меня била дрожь.

— Так-то вы приветствуете своего старого учителя? — проворчал мсье Эгер. Он яростно нахмурился, совсем так, как в прошлом, когда находил ошибки в моих сочинениях. — Прискорбно! Постыдно!

Я потеряла самообладание и разразилась истерическими рыданиями. Выражение мсье Эгера смягчилось, как всегда бывало после того, как его свирепая критика ранила меня. Он ласково утер мне слезы своим носовым платком.

— Ах, petite chérie,[4]не плачьте, — сказал он. — Потрясение было слишком велико. Мне не следовало приходить без предупреждения. Мои искреннейшие извинения.

Пока мсье Эгер поглаживал меня по плечу и нашептывал ласковые слова, я плакала по незабытой муке, я плакала от радости. И когда все завершилось, я обрела спокойствие, будто море после бури.

— Откуда вы знали, что я буду здесь? — спросила я. — Почему вы пришли?

— Это странная история, — сказал он с характерным пожатием плеч. — Сегодня утром я получил неподписанное письмо. В нем говорилось, что моя бывшая ученица Шарлотта Бронте остановилась в отеле «Центральный», и не буду ли я столь любезен передать ей вот этот приложенный конверт.

Мсье Эгер протянул мне белый конвертик. Я была настолько ошеломлена, что даже не удивилась, а просто положила конвертик в карман.

— Должен сознаться, что поручение таинственного незнакомца было всего лишь… Как вы это говорите? Всего лишь предлогом прийти сюда, — сказал мсье Эгер. — Я хотел увидеть мисс Шарлотту, посмотреть, как обошлись с ней годы.

Его проницательный взгляд изучал мое лицо. Я встревожилась, что покажусь ему постаревшей и подурневшей. Его галльские черты отражали участие, сочувствие и печаль.

— Жизнь принесла вам страдания, oui?[5]— сказал он, а затем улыбнулся. — Но страстный дух все еще пылает в вас.

В своей проницательности он всегда видел меня насквозь. Но теперь я ощутила прилив гнева. Да как он смеет обходиться со мной столь фамильярно!

— Если вас интересовало, как я живу, почему вы оборвали всякую связь между нами? Почему не отвечали на мои письма?

Печаль и сознание вины омрачили лицо мсье Эгера.

— То, как я обошелся с вами, уже давно тревожило мою совесть. Я объясню, если вы окажете мне честь выслушать меня. Может быть, пройдемся?

Мсье Эгер взял меня под руку, и мы начали прогуливаться по дорожкам сада. Будто какие-то колдовские чары перенесли нас во времени в сад позади пансиона. Дым его сигары и аромат роз дополнили иллюзию.

— Давайте вообразим, будто когда-то в этом самом городе жил один человек, — сказал мсье Эгер. — Он состоял в солидном браке с женщиной безупречной добродетельности. Он был учителем, она — directrice[6]пансиона для девочек из почтенных семей. Удачный брак, non?[7]

Я кивнула, понимая, что мсье Эгер рассказывает собственную повесть.

— Быть может, брак их был браком по расчету, — продолжал мсье Эгер тем же бесстрастным голосом. — Быть может, их души говорили на разных языках. Но у них было четверо прекрасных детей, уважение знакомых, приличное состояние и достойное положение в обществе. Еще у этого человека была его профессия. Он считал себя счастливым. Затем в один прекрасный день он познакомился с новой ученицей своей жены, — сказал мсье Эгер, когда мы огибали беседку. — Ученица эта была une demoiselle anglaise.[8]Небольшого роста, бледная и невзрачная, но каким редким, каким замечательным умом она обладала!