— Мой тебе совет, парень: не давай раскорякам ни о чем пронюхать.

— Ладно. — Найл придал лицу бесшабашный вид, хотя особой храбрости не почувствовал.

Крепыш вскарабкался на тюки. У подводы помимо двух большущих, обитых железом колес имелись две оглобли метров по семь длиной. К каждой прицепились по четыре дюжины портовиков и по команде крепыша начали тянуть. У конца причала, набрав разгон, они припустили легкой рысцой. Крепыш, обернувшись, махнул на прощание. Махнул в ответ и Найл, проводив взглядом подводу, пока та не скрылась из виду. Затем задумчиво возвратился назад к главному доку.

На пути туда вновь встретился со служительницей. Та улыбнулась (видно, в хорошем настроении) и ткнула Найла кулаком. Толчок был дружеский, но ох какой крепкий.

— Тебе надо отъедаться, — заметила женщина.

— Отъедаться?

Что-то в том, как она это произнесла, заставило Найла сжаться, точно от холода.

— Хозяевам по душе, когда мы сильные и здоровые. Вот такие, как этот. — Она показала на проходящего мимо грузчика: не руки, а просто сваи.

— Да, неплохо бы, — неуверенно согласился Найл.

Глядя женщине в лицо в попытке уяснить, что у нее на уме, юноша не заметил, как непроизвольно соединился с ее сознанием. Смутившись от неловкости (все равно что столкнуться на улице с прохожим), он тотчас вышел из контакта. Спустя мгновение стало понятно — до женщины, очевидно, не дошло, что их умы соприкоснулись. Осторожно, с готовностью в любую секунду немедленно «выскочить», парень попробовал еще раз. Сразу определилось, отчего она так довольна собой и Найлом. Начальник похвалил ее за то, что она благополучно доставила бойцовых пауков на сушу. Случись с ними что-нибудь в дороге, ей бы не сносить головы. И пускай бы это была не ее вина, все одно пришлось бы понести и суд, и наказание. А так она заслужила только похвалу, а потому чувствовала расположение и к Найлу.

Обо всем этом Найл узнал в одно мгновение, стоило лишь настроиться на ее мыслительную волну. Убедившись, что она не осознает наблюдения за ней, юноша продолжал прощупывать ее ум. Необычное ощущение. Настроившись, Найл как бы очутился у нее в голове и стал смотреть на мир через призму ее глаз. Он облачился в это великолепное тело с увесисто покачивающимися при ходьбе бронзовыми грудями и длинными ногами, за которыми непросто поспевать. На какое-то время, прекратив быть Найлом, он стал этой рослой красивой женщиной. Он даже узнал ее имя: Одина.

Но почему она не ощущала его присутствия у себя в мыслях? Скорее всего, дело было в странной незаполненности умов, пустоголовости этих красивых людей. Часть их сознания пребывала словно в спячке.

И тут постепенно начал вырисовываться ответ. Ясное дело, пауки. Люди здесь настолько привыкли, что к ним постоянно вторгаются в сознание, что даже перестали на это реагировать, воспринимая все как должное. Их умы напоминали комнаты с открытыми дверями, куда любой может войти и выйти. Так и оса-пепсис настолько привыкла ощущать волю хозяев, что и ужалить не смогла бы без команды.

Они дошли до конца причала. Первая ладья как раз проплывала мимо внешней стенки мола. Сердце у Найла радостно встрепенулось: он различил фигуру брата, стоящего у борта, и отчаянно замахал ему. Вайг заметил, поводил рукой в ответ. Когда ладья швартовалась к причалу, Наш обратил внимание, что левый борт у нее поврежден, верхние доски расщеплены, словно от тяжелого вертикального удара.

Через пять минут на берег сошла служительница, следом бойцовые пауки. А за ними начал спускаться Вайг. Найл кинулся к брату, но на бегу резко замер, словно от хлесткого удара, даже дыхание зашлось. Это паук глянул, будто бичом ожег. Взяв свое, восьмилапый прошествовал мимо коленопреклоненных служительниц. Чувствовалось, что он в крайне дурном расположении духа.

Одина коснулась плеча Найла и назидательно подняла палец.

— Когда мимо проходят хозяева, рабы опускают глаза.

— Прошу прощения, я забыл, — сказал Найл.

Когда спускались моряки, Найл с Вайгом оказались рядом по одну сторону сходен.

— Как ты? Что там у вас произошло? — спросил Найл полушепотом.

— Мачту снесло в бурю… Чуть всех нас не перевернуло. Хорошо, вторая посудина была рядом…

На Вайга сердито покосилась служительница с поврежденной ладьи.

— Разговорчики!

— Больше не буду, — мигом отозвался Вайг.

Братья стояли молча, наблюдая, как приближается третья ладья. Краем глаза Найл видел, как переговариваются меж собой две служительницы. Очевидно, Одина рассказывала о том, что у них произошло во время шторма. Та, вторая, повернулась вдруг к Найлу с некоторым недоверием на лице. Затем приблизилась к братьям, несколько секунд пристально их разглядывала и сказала в конце концов:

— Ладно, разрешается разговаривать.

И, отвернувшись, удалилась.

— Что здесь происходит, ты мне можешь объяснить?

— Объясню позже, — ответил Найл шепотом.

Третья ладья причалила чуть дальше. На этот раз, когда сошла служительница, а следом полез бойцовый паук, братья отвели глаза. Следующей спустилась Сайрис. Подождав, когда важный паук удалится метров на десять, они кинулись приветствовать маму. Вид у женщины был бледный, измученный. Обнимаясь с ней, Найл случайно уловил импульс одного из портовиков: «Худосочная какая-то. Я бы целоваться с такой только бы по приказу стал». Обида и негодование кольнули сердце сына. Для него мать была стройна и красива. У этих паучьих холопов странное представление о красоте…

Одина тронула Найла за руку.

— Пора.

Когда шли вдоль причала, одна из служительниц спросила нарочито визгливым голосом:

— Эти-то чего к нам прицепились?

— Приказ хозяев, — отрезала Одина.

Территория за причалом была донельзя захламлена: сплошь дырявые лодки, сломанные подводы, мусорные отвалы. Стены, окаймляющие портовые сооружения, тоже совершенно запущены. Когда-то здесь, судя по всему, был большой богатый порт, усохший теперь до размеров небольшой гавани. Только дорога под ногами, похоже, содержалась в приличном состоянии. Она была сделана из какого-то твердого гладкого вещества, напоминающего бесконечно длинный пласт мрамора.

За стеной порта стоял ряд повозок, имеющих сходство с подводами (одну из них Найл уже видел), но меньших размеров. Поодаль со скудным видом толклись с десяток мужчин. Стоило Одине щелкнуть пальцем, как от стайки отделились шестеро, мелким шагом подбежали и услужливо склонились перед ней. В одну из повозок залезли Одина и еще две служительницы. Тотчас мужики взялись за оглобли, по двое с каждой стороны, и замерли в ожидании приказаний. Одина указала на другую повозку, жестом веля Найлу, Сайрис и Вайгу лезть туда. Когда рассаживались, один гужевой человек вдруг выдохнул:

— Найл!

— Массиг! — Найл мгновенно узнал одного из встречавших их на пути в подземный город Каззака.