Между тем переговоры с Бонином продолжались. 25 февраля 1955 года в районе Берлина Карлсхорст состоялась беседа генерала Тарасова с Бонином. Речь шла о проблеме воссоединения Германии, об отказе от атомного оружия и в целом о концепции Бонина относительно ограниченного вооружения Западной Германии, не носящего провокационный характер. Бонин лично информировал генерала Гелена об этой беседе. С согласия Гелена Бонин в начале сентября 1956 года отправился на вторую беседу с советскими представителями. Во время этих встреч Бонин категорически отрицал свое сотрудничество с организацией Гелена, так что советская сторона, очевидно, предполагала, что в этом вопросе Бонин ведет с ней игру. В моих беседах с Геленом я высказал мнение, что в любом случае полезно поддерживать личные контакты с другой стороной через такую личность, как фон Бонин, которого обе стороны принимают всерьез. Никто не может предсказать развитие политической обстановки. Может появиться необходимость в ближайшем или отдаленном будущем быстро направить признанного советской стороной посредника, и для этого целесообразно иметь под рукой такого человека. Поддержание этой линии связи в «теплом» состоянии не требует никаких расходов, а других людей для этой цели нет.

Однако Гелен упорно противился такой идее. Он относился к Бонину только как к подставной фигуре разведывательной службы и в этом плане рассматривал его контакты с советской стороной. У меня не было никаких шансов убедить его в том, что мы в данном случае имеем хорошую возможность для политических шагов. Гелен почти не слушал моих аргументов и упрямо твердил: «Само собой разумеется, что разведывательные службы всегда стараются перехитрить друг друга. Такова наша профессия. Если я посылаю Бонина, о котором известно, что он как офицер генерального штаба хорошо знает Гелена, то он может спокойно признать наличие договоренности с шефом разведывательной службы относительно таких поездок. Бонин — хорошая приманка».

Бонин не разгадал игру Гелена, который стал очень серьезно относиться к его поездкам и встречам. В их подготовке принимали участие кроме меня вице-президент БНД Воргицки, он же Вагнер, и сотрудник Центра Вайс, он же Винтерштайн. Обычно мы встречались с Бонином по воскресеньям прямо в Центре, когда там не было сотрудников, кроме дежурных. Мне запретили сообщать об этих встречах моему непосредственному начальнику Колеру, он же Клаузнер.

Читатель может спросить, в чем заключался смысл такой тактики Гелена. Дело в том, что Гелен хотел создать впечатление, будто бы он находится в оппозиции к федеральному правительству по вопросу об отношениях с Востоком. Очевидно, он рассчитывал когда-нибудь и как-нибудь извлечь из этого какую-то выгоду. Это был человек, который находил удовольствие в лавировании между фронтами, стремясь создать себе прочную политическую позицию, и умел одновременно ладить и с Аденауэром, и с Олленхауэром. Если бы завтра пришло к власти правительство СДПГ во главе с последним, Гелен смог бы без потерь перевести БНД на его сторону. Как генерал Тренер после ноябрьской революции 1918 года, он считал необходимым поддерживать отношения и с социал-демократами, независимо от того, разделял он их убеждения или нет. Сохранение власти имело приоритет перед партийно-политическими течениями.

Во время предварительных бесед перед встречами нашей тройки с Бонином Гелен внушал нам, что Бонин представляет собой полезный инструмент. Конечно, он ценит Бонина как солдата, хотя сейчас тот своими действиями наносит ущерб лично себе, что не свидетельствует о наличии у него большого ума. Бонин — это типичный офицер, пруссак, который никогда не понимал задач военной разведывательной службы. Таким он знает Бонина еще со времен войны.

Интерес советской стороны к фон Бонину объяснялся прежде всего возможностями его влияния на общественность. Он излагал свои взгляды не только в публичных выступлениях и докладах, о чем уже говорилось, они отражались в газетных статьях и брошюрах. При этом он всегда выступал против форсирования вооружения вообще и концепции использования ядерного оружия в частности. Поэтому советская сторона продолжала переговоры с Бонином и пыталась вместе с ним бороться против безудержной милитаризации. В конце концов Бонин предложил организовать переговоры с западногерманскими военными и политиками. Конечно, они не состоялись, так как Гелен, стоявший за спиной Бонина, никогда не допустил бы этого.

Контрреволюционные выступления 1956 года в Венгрии и Польше Гелен использовал в качестве предлога для того, чтобы «по-товарищески» отговорить Бонина от контактов с советской стороной или по меньшей мере убедить его поддерживать их в самом «экономном» режиме. Практически же это выглядело так: он хотел, чтобы Бонин в беседах с русскими не касался главных политических тем по Германии, например ее нейтрализации, выдвинув на первое место, скажем, возможности контактов с ними в случае возникновения конфликтной ситуации или обмен захваченными агентами. Это были вопросы, откровенно связанные с практической подготовкой к ведению шпионажа в условиях войны. О порядочности Бонина говорит то, что он, увидев подоплеку «советов» Гелена, по своей инициативе заморозил контакты с советскими представителями. В конце 1956 года он встретился с ними в последний раз.

Я был уверен, что такие люди, как Бонин, могут помочь раскрыть тайну подготовки и развязывания войн. Бонин служил делу мира, когда говорил об опасности вступления ФРГ в западный военный союз, когда предостерегал, что Западная Германия может стать театром военных действий. Он понимал также, что подобные планы отодвинут на длительное время воссоединение Германии. Его выступления в печати и на различных мероприятиях способствовали тому, что в семидесятые годы реалистически мыслящие политики ФРГ проявили готовность к переговорам с Востоком.

В сентябре 1955 года впервые после войны делегация ФРГ под руководством канцлера Аденауэра отправилась в Москву для переговоров о «нормализации отношений».

Организация Гелена активно участвовала в подготовке этой поездки. Гелен пустил в ход все картотеки и досье, чтобы доказать Аденауэру, что его организацию надо принимать всерьез и дать ей статус правительственной секретной службы. Гелен передал Аденауэру исследования, справки, оценки и другую информацию о Советском Союзе вообще и о советских руководителях в частности. Выполнение задачи, которую взяла на себя организация, явилось небесполезным для нас, ибо мы узнали все о подготовке и целях поездки в Москву.

Так, мы познакомились с доверительными переговорами Аденауэра с государственным секретарем США. Интересным представлялось мнение американцев, что Советский Союз не выдержит таких темпов, какими вооружаются США, следовательно, вынужден будет подчиниться уже ратифицированным парижским договорам, в которые вовлекалась Западная Германия, и не сможет препятствовать связанной с ними политике силы Запада.

Я смог заранее проинформировать Москву о целях Аденауэра, заключавшихся — в соответствии с рекомендацией Гелена — в том, чтобы не отходить от подписанных с западными державами договоров, а, наоборот, попытаться заставить Советский Союз отречься от ГДР, пригрозить Москве, что «раскол Германии» может вызвать взрыв, подобный тому, который имел место 17 июня 1953 года.