и тратя на это свое собственное немалое наследство, никому не афишировал цели закупок. Но, Мерецков, конечно, сразу предупредил их, что такой вопрос нельзя подвешивать в воздухе, что специальные службы государства РФ все равно все узнают чуть раньше, или чуть позже. И тогда неприятностей избежать не удастся. А потому нужно готовиться и к такому развитию ситуации, к тому, что выход в двадцать первый век в любой момент может быть перекрыт.

Сам же Мерецков теперь, получив полную информацию о ходе войны с Германией, о масштабе репрессий и других ошибок власти, и о дальнейшем пути развития Советского Союза, приведшем ни к победе коммунизма, а к противоположному результату, обдумывал свою собственную стратегию действий. Он склонялся к тому, чтобы рассказать все товарищу Сталину, лично переговорить с ним о Гиперборее, которую Советскому Союзу надо принять, хотя бы, как тайного союзника в войне. Вот только диктовать свою волю такому союзнику у товарища Сталина не выйдет. Ведь, опять же, Живой Камень может в любой момент закрыть все выходы и в сорок первый год. Потому Мерецков собирался способствовать равноправному союзничеству. Если Сталин и Гиперборея смогут как-то ужиться вместе, то Живой Камень позволит победить Германию меньшей кровью и постепенно получит влияние и на весь Советский Союз, улучшая его на своих гиперборейских принципах.

Узнав, что Валентин Проскурин подослан к нему, чтобы следить за каждым шагом, генерал порадовался, что вовремя оставил этого капитана снаружи вместе с майором Романенко. Хотя, конечно, майор Васильев сделал ошибку, притащив Валентина вместе с собой в Гиперборею, но, нет худа без добра. Таким образом, Живой Камень смог просканировать его личность и точно установить, что Проскурин шпионит. И Мерецков еще раз подтвердил для себя то, что ему сильно не доверяют.

Кирилл Афанасьевич думал о том, как же тогда рассказать товарищу Сталину о Живом Камне? Да и как ему сказать, что случится с Советским Союзом? К такому неприятному известию вождя готовить надо, нельзя ему просто так подобное выпалить. Не поймет, подумает, что свихнулся, да и прикажет снова арестовать. Надо подводить к таким откровениям осторожно. И пока непонятно, сколько времени потребуется, чтобы все объяснить, ведь сейчас даже напрямую с вождем не соединяют, постоянно говорят, что сильно занят. А когда Мерецков звонит в Ставку, телефонистки почему-то перенаправляют его звонки к «кураторам», к Мехлису или к Булганину. Значит, такой приказ дал им сам Сталин. Не хочет пока разговаривать с Мерецковым, как бы намекая, что полное доверие сразу не восстановится.

Генерал понимал, что никакой реальной власти у него самого не имелось даже в Петрозаводске. Он, конечно, возглавлял оборону города, а партийный актив уже эвакуировался почти полностью, но ведь НКВД в городе осталось. А это ведомство и вело надзор за ним по указанию Берии. «Значит, сначала докажу делом свою пригодность, да и возможности Живого Камня продемонстрирую на поле боя. А потом уже поговорим. Сталин и сам очень заинтересуется, если противника в Карелии разобьем. Верховный точно знает, в каком плачевном состоянии седьмая армия. Вот он первый и удивится, если каменные великаны нашинкуют финнов и немцев, как капусту!», — решил Мерецков.

* * *

Капитан Фадеев и его матросы попробовали подойти поближе к жилищу бобра по плотине, которая выступала над водой сантиметров на пятнадцать и имела полуметровую ширину. Лезть в воду, чтобы доплыть до хатки, никому не хотелось. Ведь оттуда мог выскочить в любой момент гигантский грызун. Матросы уже подняли стволы винтовок, готовясь дать залп по бобровому шалашу, но Александр Фадеев жестом остановил их. Он поднял с плотины один из камней и запустил в шалаш-хатку. И матросы последовали примеру командира. Капитан решил, что бобер, если он там спит, то проснется, испугается и вылезет наружу. Но того, что произошло, не мог ожидать никто.

Они продолжали кидать камни, когда неожиданно в нескольких метрах перед Фадеевым вынырнул из воды и стремительно вылез на бобровую плотину высокий человек, обросший шерстью. Внешность его напоминала гориллу. Только этот прямо стоял на двух ногах, а руки его не казались такими длинными. Да и лицо больше напоминало человеческое, хотя кожа и имела серый цвет, как у обезьян, но нос и глаза выглядели такими же, как у человека. При этом, мощная челюсть и скошенный назад узкий лоб походили больше на звериную внешность, а разлет плеч говорил о силе не меньшей, чем у обычной гориллы. Под серой мокрой шерстью, покрывающей тело, бугрились мощные мышцы. А желтые глаза существа излучали ярость. Весил навскидку человек-обезьяна не меньше полутра центнеров. И он негодовал, что какие-то чужаки посмели нарушить его покой.

Поймав взгляд Фадеева, самец разинул пасть и издал глухой рев, словно разъяренный медведь, одновременно демонстрируя пятисантиметровые клыки и ударяя кулаками себя в грудь. Но, увидев за спиной Фадеева матросов, сразу не кинулся, а быстро наклонился и ловко поднял с плотины припрятанный там заранее каменный молот. Несомненно, существо демонстрировало разумность. Удлиненный булыжник килограммов десяти весом, привязанный чем-то вроде лозы к массивной палке метровой длины, представлял собой неплохое оружие. Владея таким каменным молотом, можно было успешно выдержать бой против крупного хищника. Но, конечно, не против людей с винтовками. Вот только Фадеев оказался на линии огня, закрывая матросам своей спиной сектор обстрела. И потому они не стреляли, боясь попасть в своего командира.

Между тем, двуногий зверюга, продолжая реветь, уже размахивался своей каменной кувалдой. И Фадеев понял, что не успевает выхватить пистолет. Александр попытался уклониться от удара, но поскользнулся и упал в воду. Тут же грянул винтовочный залп. Вот только человека-обезьяну пули не смогли остановить сразу. Оставшись на ногах, он заревел еще громче и ринулся в атаку, несмотря на ранения, сокрушив своим молотом передних матросов.

А тем временем, в воде на Фадеева накинулась еще одна тварь. И это оказалась женщина. Самка с большими грудями. И в руке у нее был острый каменный нож из черного вулканического стекла, которым она сразу ткнула Александра в грудь. Он попытался извернуться, и каменное острие, порвав черную форменную одежду моряка, скользнуло по ребрам на левом боку, причинив ему рану. А женщина-обезьяна оказалась очень проворной и сильной. Ростом и комплекцией она хоть и уступала своему супругу, но не была меньше самого Фадеева, а весила, наверное, даже больше моряка. Потому в борьбе посередине запруды она брала верх, а капитан мог только отбиваться.

Сама запруда немного напоминала плавательный бассейн глубиной по шею Фадееву, огороженный вместо бортика бобровой плотиной, сделанной из камней, глины