сея». Была бы его, Грибкова, воля, заставил бы работать только «империалистов», пусть хоть здесь обслуживают «работяг», а те отдохнут малость, достаточно они в море вкалывают, да и живут на шхунах — не приведи господи! — вместо спальных помещений настоящие кротовые норы, ни руки, ни ноги не согнуть, лежи как покойник.

Прошло около часа — опять вызов. На этот раз старший лейтенант приказал привести матроса Масахико из команды «Дзуйсё-мару», этого хиппи с волосами, в полосатых штанах. Занозистый с виду тип, такой что хочешь может сотворить.

На всякий случай Грибков остался у дверей кабинета и стал прислушиваться к разговору. Конечно, он ничего не понимал по-японски, но по интонации чувствовал — разговор идет на высоких нотах. Японец вскрикивал, видно возражал, и говорил быстро-быстро, как у них в деревне бабка Ополовничка, по прозвищу Тратата, а когда вышел, лицо у него было все красное и пятнами пошло — нервный товарищ. «Интересно бы понимать по-японски, — подумал Грибков, — может, попробовать выучить…»

С таким же красным лицом вышел из кабинета и старший лейтенант Земцев. Достается ему тоже. Поди поговори с такими сутки напролет — не то что язык отсохнет, вообще мозги набекрень.

— Грибков, есть прикурить? — спрашивает.

Дал ему спички. А вообще-то он не курит. Видно, от волнения.

— Ты с какого года?

— С пятьдесят второго. У меня отсрочка была.

— Этот Масахико тоже с пятьдесят второго, — кивнул он вслед японцу. — Слушай, Грибков, а ты знаешь, что была война? Сталинград, Хиросима, Нагасаки?

— Шутите, товарищ старший лейтенант, конечно знаю!

— А он, Камукаи Масахико, не знает. Твой ровесник! По его понятиям, Японию никто и никогда не побеждал. Фанатик!

Земцев затянулся еще пару раз и загасил сигарету.

— Запомни, Грибков, этот разговор и, вообще, на будущее. Фанатизм — это худший из человеческих пороков, это хуже невежества и непросвещенности. Это — полное забвение собственной мысли! Из всего этого и рождается потом фашизм… — Старший лейтенант посмотрел на часы. — Ну, ладно, мне пора на передачу.

8

На острове Окинава открыта выставка «Мировой океан».

40 стран и международных организаций приняли участие в этой крупнейшей океанографической выставке. Среди них Советский Союз, Япония, Болгария, Венгрия, ГДР, Куба, США, Англия, Италия, ряд арабских и латиноамериканских государств.

Девиз выставки — «Океан: каким ему быть?». Добыча отдельных видов рыб и морских животных подошла к пределу их естественного воспроизводства. Поэтому необходима эффективная координация всех отраслей океанского хозяйства. Поставить под контроль сброс в море промышленных отходов — другая важная задача, в решении которой заинтересованы все.

Ожидается, что открывшаяся выставка даст новый импульс международному сотрудничеству в этих областях.

(Из газет)

В 13.00 Земцев и Громовой, оба в выходных мундирах, стояли на пирсе и наблюдали, как в бухту один за другим входили наш пограничный сторожевой корабль с бортовым номером «774» под командованием капитан-лейтенанта Ковалева и корабль японской морской охраны белоснежный «Юбари». Наш выглядел элегантней, японец — внушительней и нарядней. На мачтах кораблей трепетали по два флага — советский и японский. Стоящие в бухте суда гудками приветствовали их. На той стороне бухты, на пирсе рыбокомбината, собралась толпа любопытных.

Под командой Скрабатуна на пирс прибыла группа японцев, которая предназначалась для передачи. Рыбаки-«работяги» были возбуждены, улыбались, с нетерпением переминались на скрипучем дощатом настиле — еще бы, через шесть — восемь часов они будут дома!

Команда японцев, занятая на разгрузке угля, отложила работу и громко переговаривалась с убывающими соотечественниками. Конечно, они завидовали им, но в разговоре это не чувствовалось. Земцев на минуту отвлекся и прислушался к ним. В основном это были шутливые напутствия и просьбы. «Передай моей, — говорил Мияке, — что я остаюсь в Анаме, нашел здесь русскую — белые волосы, очень красивая». «А ты не боишься, Мияке-сан, что твоя тоже кого-нибудь уже нашла?» — отвечал его товарищ из убывающих. «Сообщи моим, — говорил другой, — чтоб передали сигарет. Из пищи ничего не надо — все есть…»

Незаметно мысли Земцева снова переключились на Масахико, не шел он у него из головы, и все тут.

Он сразу почувствовал: этот парень что-нибудь отмочит, как только его привели и он увидел на его куртке знакомую эмблему общества «За освобождение Северных земель» — в желтом кругу рядом с графическим изображением Хоккайдо восемь наших островов (два крупных и шесть мелких), и над каждым — японский флаг. Он не видел этой эмблемы на шхуне. Значит, она появилась неспроста. Тем не менее разговор он начал миролюбиво.

— Масахико-сан, ты специально явился передо мной с этой эмблемой и, конечно, чувствуешь себя героем. Я не заставлю тебя ее снять, носи. Но я спрошу тебя: а хорошо ли ты знаешь историю этих самых Северных земель?

— Знаю. Они были наши, а потом вы их у нас отобрали.

— Да, до 1945 года они были ваши, эти острова. А до 1855-го — наши, русские. Кстати, и открыли эти острова русские люди — Данила Анциферов и Иван Козыревский, и было это в 1711 году…

Масахико слушал внимательно, но по выражению его лица невозможно было понять, о чем он думал, совершенно непроницаемое лицо.

— А вот в 1855 году царское правительство России за отказ вашего правительства от притязаний на Южный Сахалин отдало вам эти острова. — Он повторял прописные истины, но ясно ощущал, что до Масахико они не доходят. Между их образом мыслей была явная несовместимость. — Но вы не посчитались с этим договором, когда победили нас в 1905 году, — отняли Южный Сахалин и замахнулись даже на Северный. Вот и мы не посчитались с вами, когда победили вас в 1945 году — взяли все свои земли обратно. Так что, выходит, мы квиты.

— Нас никто и никогда не побеждал! — исступленно выкрикнул Масахико, и лицо его покрылось пятнами…

Продолжать этот разговор было бессмысленно. Земцев это понимал. Надо было дать Масахико успокоиться, а заодно и подумать.

«Хорош экземпляр! — думал Земцев, вспоминая теперь на берегу тот разговор. — Это таких храбрецов находят до сих пор в джунглях Бирмы, Таиланда и Малайзии. Они уверены, что Япония все еще продолжает войну, и, вконец одичавшие, бродят с оружием в руках. Да, здорово же им вколотили и, похоже, продолжают вколачивать в головы всякий бред. Опасный бред! Нет, Масахико, конечно, не тот человек, который может помочь дознанию».

…Корабли наконец бросили якоря и подняли на мачтах якорные шары. И тут же на нашем судне взвился сигнал: «Готовы принять представителей на борт!»

Громовой скомандовал. Японцы быстро заняли места на катере, и он отвалил от пирса. С берега дружно замахали руками: «Саёнара, саёнара!» («До свидания!»)

Одновременно