— Подожди секунду, Карлайл, — выдавила Белла.

— Я слышал треск, — взволнованно сказал врач. — Надо тебя осмотреть.

— Спорим, — хрип, — это ребро. Ох. Вот тут. — Белла указала на свой левый бок, не прикасаясь к нему.

Так, теперь эта тварь ломает ей кости)

— Надо сделать рентген. Могут быть осколки, вдруг они что-нибудь проткнут.

Белла перевела дыхание.

— Хорошо.

Розали осторожно подняла Беллу на руки. Эдвард хотел помочь, но белобрысая оскалилась и зарычала:

— Я сама!

Итак, Белла окрепла, но тварь в ее чреве тоже. Ребенок умирает от голода вместе с матерью и с ней же здоровеет. В любом случае, ничего хорошего.

Розали быстро унесла Беллу наверх, Карлайл и Эдвард умчались следом. Никто даже не заметил меня, оцепеневшего в дверях.

У них тут не только холодильник с кровью есть, но и рентген? Видать, док взял всю свою работу домой.

Я слишком устал, чтобы идти наверх, даже пошевелиться сил не было. Я прислонился к косяку и сполз по нему на пол. Входная дверь была еще открыта, и я повернулся к ней лицом, жадно вдыхая свежий воздух. Прислушался.

— Дать подушку? — предложила Элис.

— Не надо, — пробормотал я. Что за назойливое гостеприимство? Аж жуть берет.

— Тебе не очень-то удобно.

— Совсем неудобно.

— Тогда почему не уйдешь?

— Устал. А ты почему не со всеми? — поинтересовался я.

— Голова болит.

Я повернулся к ней. Элис была совсем крошечная, с мою руку, наверное. Сейчас она вся съежилась и стала еще меньше.

— У вампиров бывает головная боль?

— У нормальных — нет.

Ха! Нормальные вампиры, скажет тоже.

— Почему ты никогда не сидишь с Беллой? — спросил я с упреком. Раньше это не приходило мне в голову — она была забита другим мусором, но теперь до меня дошло, что я ни разу не видел Элис рядом с Беллой. Если бы за ней ухаживала она, может, Розали бы угомонилась. — Вы ведь подружки не разлей вода. — Я сцепил вместе два указательных пальца.

— Говорю же, — она свернулась на полу в нескольких метрах от меня, обхватив тонкими руками костлявые коленки, — голова болит.

— Из-за Беллы?

— Да.

Я нахмурился. Мне сейчас было не до загадок. Я снова перекатил голову по стене в сторону свежего воздуха и закрыл глаза.

— Ну, не совсем из-за Беллы, — уточнила Элис. — Из-за… плода.

О, еще одна единомышленница объявилась! Последнее слово она произнесла нехотя, как Эдвард.

— Я его не вижу, — сказала Элис, обращаясь не пойми к кому: я-то, по ее мнению, уже отключился. — Совсем ничего про него не вижу. Как про тебя.

Я вздрогнул и скрипнул зубами: мне не понравилось сравнение с тварью.

— Белла мешает. Она так печется, беспокоится о нем… что все туманится. Как будто антенна плохо ловит, а я все пытаюсь уследить за этими размытыми людьми, дергающимися на экране. Наблюдать за Беллой невыносимо, голова трещит. И все равно я не вижу больше нескольких минут. Плод… он стал частью ее будущего. Как только она решила рожать, то сразу исчезла из моего поля зрения. Я чуть со страху не умерла.

Элис замолчала на секунду, а потом добавила:

— Признаться, я рада, что ты пришел, пусть от тебя и несет мокрой псиной.

— К вашим услугам, мэм, — пробормотал я.

— Не понимаю, что между вами общего… Почему я вас обоих не вижу…

У меня в груди вдруг вспыхнул огонь. Я сжал кулаки, чтобы унять дрожь.

— Нету меня ничего общего с кровопийцей! — процедил я.

— Видимо, есть.

Я не ответил. Жар уже проходил: усталость не давала разъяриться по-настоящему.

— Не возражаешь, если я тут посижу? — спросила Элис.

— Да нет. Все равно воняет.

— Спасибо. Это самое лучшее средство, от аспирина никакого толка.

— А помолчать можешь? Я сплю вообще-то.

Элис не ответила, но тут же умолкла. В следующий миг я уснул.

Мне приснилось, что я ужасно хочу пить. Прямо передо мной стоял большой стакан воды — холодный, запотевший. Я схватил его и сделал жадный глоток, но оказалось, что это не вода, а отбеливатель. Я тут же выплюнул его, забрызгав все вокруг, и немного отбеливателя попало мне в нос. В носу стало жечь…

От боли я вспомнил, где сплю. Вонь стояла жуткая, особенно если учесть, что я высунул нос на улицу. Фу! И еще было шумно. Кто-то громко смеялся, но не тот, от кого воняло. Смех вроде знакомый…

Я застонал и открыл глаза. Небо серое — стало быть, еще день, только не понятно, который час. Судя по свету, скоро закат.

— Наконец-то! — буркнула белобрысая. — Твое мастерское подражание бензопиле уже порядком всем надоело.

Я перекатился на спину и сел, одновременно установив источник дикой вони: кто-то сунул перьевую подушку мне под голову. Видно, пытались быть гостеприимными. Или это дело рук Розали?

Убрав нос подальше от вонючих перьев, я уловил и другие запахи — жареного бекона и корицы, — смешанные с вампирским смрадом.

Я заморгал, оглядывая комнату.

Гостиная не особо изменилась, если не считать, что Белла сидела на диване, а капельницу убрали. Белобрысая устроилась на полу, положив голову Белле на колени. Мне по-прежнему было дико видеть, как легко и спокойно они к ней прикасаются — глупо, конечно, учитывая происходящее. Эдвард сидел рядом и держал Беллу за руку. Элис тоже сидела на полу, и лицо у нее было ясное. Ага, нашла себе другое обезболивающее.

— О, Джейк снова с нами! — радостно вскричал Сет.

Он устроился на диване по другую сторону от Беллы и небрежно приобнял ее за плечи. У него на коленях была тарелка, полная еды.

Какого черта?!

— Он пришел за тобой, — пояснил Эдвард, когда я поднялся. — А Эсми убедила его остаться на завтрак.

Сет посмотрел, как я на это отреагирую, и поспешил объясниться:

— Да, Джейк, я просто хотел узнать, все ли у тебя нормально, уж больно ты давно перевоплотился. Ли начала волноваться. Я сказал ей, что ты небось уснул человеком, но ты же знаешь, какая она. А тут столько еды и… черт возьми! Эдвард, ты крутой повар!

— Спасибо, — ответил тот.

Я медленно вдохнул, пытаясь разжать стиснутые зубы, и не сводил взгляда с руки Сета, лежавшей на Беллином плече.

— Она замерзла, — поспешно объяснил Эдвард.

Ясно. В любом случае, это не мое дело. Белла мне не принадлежит.

Сет услышал Эдварда, покосился на меня и вдруг решил, что хочет есть обеими руками. Он снял руку с плеча Беллы и принялся уписывать завтрак. Я замер в нескольких метрах от дивана, все еще не придя в себя.