Преклонив колени, хозяин начал бормотать извинения – дескать, не ждали, твое величество, не развели огонь, не нацедили вина… Клим прервал его, махнув рукой, сел на лавку и велел поторапливаться. Не прошло и четверти часа, как гвардейцы натаскали дров и раздули огонь, а Джакус насадил на вертела барашка и пяток гусей. Затем на столах появились кувшины с вином, колбасы, окорок, моченые яблоки и прочие закуски, и сразу стало веселее. Загудело пламя, от очага поплыли соблазнительные запахи, в кувшинах булькнуло вино… Клим, оценив стать своих гвардейцев, заметил вслух, что двух кружек мало, тут сержант погорячился, надо по три, а лучше по четыре – такая его королевская воля. Кто бы возражал, буркнул Тлиф и отправил воина в помощь Джакусу, цедить из бочки вино. А тут и гуси с барашком поспели.

Отрезав добрый ломоть мяса, Клим откусил, прожевал и запил чашей вина. Оно было не кислое и не сладкое, а терпкое, с чудесным ароматом и красное, как кровь. Крепкое винцо, не хуже, чем в королевских погребах. Очень подходящее, чтобы залить тоску и горе.

Наслаждаясь его вкусом, он покосился на Джакуса, хлопотавшего у бочек. Определенно парень изменился… Вроде бы все при нем – синие глаза, длинные ресницы и светлые кудри до плеч, но выглядит он как-то по-другому. И одет щеголевато, в рубаху тонкого полотна и жилет, расшитый бисером… Ухоженным выглядит, внезапно понял Клим, ухоженным и счастливым! Женская рука заметна – не иначе, как скромницы-зазнобы.

Он подозвал Джакуса:

– Что так пусто у тебя? Ни слуг, ни гостей, ни девочек?

– Закрываю трактир, твое величество. Слуг рассчитал, гости не заглядывают, а потому и девочек нет. – Покраснев, Джакус добавил: – По правде говоря, девочкам я сказал, чтоб больше ко мне не ходили. И не ходят. Обиделись!

– Что же ты их отвадил? – спросил Клим, отрезая еще кусок баранины. – Какая на то причина?

Брат Омриваля покраснел еще сильнее.

– У меня, государь, все же не заведение матушки Ужи. А девочки с гостями… гм… вольничают да заигрывают. К кому прижмутся, к кому на колени сядут, лиф расстегнут или там… – Он замолчал.

– Помню, помню. – Клим потянулся за гусиной ножкой. – В прошлый раз ко мне одна прилипла, рыженькая такая… – Он обглодал ножку, выпил пару глотков и закусил моченым яблоком. – Хорошее вино! Откуда?

– С виноградника сира Жинуса, бывшего твоего казначея, что пропал без вести. Наследники его добро делят, а виноградник решили продать. Соберусь с деньгами, куплю. Опять же за трактир что-то выручу. Там усадьба с домом, вокруг поля да рощи и от столицы не очень далеко. Займусь виноделием, государь, а еще думаю пчел разводить и пауков-шелкопрядов. – Взор Джакуса затуманила мечтательная поволока. – Будем жить среди лугов, лесов и виноградных лоз…

– Будем – это число множественное, – заметил Клим, кивая на свою пустую чашу.

Джакус налил ему вина.

– Ну, может, не один я там поселюсь, твое величество. Я от титула отказался, и не надо мне жены благородных кровей. Могу выбрать девицу из простых, зато трудолюбивую и без капризов.

– Лукавишь! Ой, лукавишь! – Клим покрутил чашу, любуясь рубиновым цветом напитка, потом отхлебнул. В голове у него слегка шумело. – Выбрал ведь уже. Выбрал, и нечего королю баки забивать!

Рука Джакуса дрогнула, вино пролилось на стол. Взмахнув ресницами, он упал на колени.

– Прости, мой господин, и правда выбрал…

– Так где же она?

– Там. – Он махнул в сторону дверей, что вели в жилое помещение таверны. – Стесняется… А я, государь, до могилы твой слуга и должник! Ты эту девушку спас, и в день суда я ее увидел. Увидел чудо исцеления и глаз отвести не смог. Увидел, как везут ее в замок, и с той поры только о ней и мечтал, не зная, где ее встретить… А через недолгое время Терине сама ко мне пришла и попросилась в служанки. Не чудо ли? Скажи, разве не чудо?

– Не чудо. Кисмет! – молвил Клим, взирая на склоненную голову Джакуса. – Что значит – судьба, как говорит один мой знакомый.

– Я ее позову, – не поднимаясь с колен, произнес Джакус. – Благослови нас, государь.

– С превеликой охотой, но при одном условии. – Винные пары почти рассеялись, и Климу стало ясно, зачем он сюда пришел и что должен сделать. – Раз ты мой должник, исполни мое пожелание. Не приказываю тебе, а прошу, исполни по собственной воле и велению сердца.

– Что угодно, государь. – Джакус поднял голову. – Чего ты хочешь, мой повелитель?

– Хочу, чтоб ты помирился с братом своим Омривалем. Двое остались из вашего рода бен Тегрет, два самых близких человека, так к чему быть вам в ссоре? Не знаю, что за причина и какие обиды вы друг другу нанесли, да и не важно это. Помиритесь! Будьте братьями, как прежде!

Глаза Джакуса раскрылись так широко, что, казалось, они выскочат из орбит. Он моргнул и прошептал с недоумением:

– Это невозможно, государь! Невозможно, клянусь Благим! У меня нет брата Омриваля, а есть сестрица Омриваль, сбежавшая из дома в пятнадцать лет. Младшая моя сестра, единственная. Долго, долго я ее искал. Не знаю, где она, что с ней, но горюю до сих пор…

Клим вздрогнул. Он уставился на Джакуса, в синие его глаза с длинными ресницами, но видел другое лицо – похожее, но другое, не молодого мужчину, а юную девушку.

Девушку! Где были мои глаза! – подумал он. Воистину не все такое, каким кажется!

Сердце его больше не щемило, облик красавицы-эльфийки начал таять, расплываться перед мысленным взором, пока не исчез вместе с тоской и сожалениями. Опершись о скамью, Клим поднялся – вина он выпил много, и было оно крепким. Он стоял, слегка покачиваясь и глядя то на Джакуса, то на огонь в очаге, то на своих солдат, допивавших четвертую кружку. Потом покачал головой и молвил:

– Что-то теряем, что-то находим… Ну прямо как в песне. Вот это в самом деле чудеса!

Главным ловчим и устроителем королевских охот был сир Адальби андр Паго, дряхлый старичок, страдавший радикулитом и подагрой. К счастью, должность была наследственной, и у ловчего имелся сын Бирхард, мужчина в самом соку, большой знаток лесных забав и самой из них благородной – оленьей охоты. Поэтому все устроилось в лучшем виде – опытные загонщики и доезжачие, ловчие и псари, каждый с четверкой собак. Также повозки для оленьих туш, груженные сейчас шатрами, бочками с пивом и вином, стрелами и запасными копьями. Еще вьючные лошади, пажи, повара и дровосеки – на тот случай, если пожелается охотникам разбить лагерь в лесной чаще, куда повозки не пройдут, запалить там костры и изжарить добычу. Загонщики ушли в лес за день, а прочие – Дрейзе со своими дамами, сотня придворных, включая нехайских рыцарей, ловчие, слуги и остальной народец – собрались на опушке к восходу солнца. Ждали, когда рассветет, жевали сухари и ветчину, пробавлялись пивом и хвастались своими подвигами.

Когда край светила показался над Заповедным лесом, Климу подвели коня. То был не белый жеребец для парадных выездов и не могучий конь для битвы, а длинноногий мышастый скакун, резвый и выносливый, – лошадь, способная нестись по лесу, догнать оленя и, не сбросив всадника, перепрыгнуть куст, овраг или упавший ствол. Для первого знакомства Клим скормил мышастому яблоко, забрался в седло и помахал рукой. Тут же ловчие затрубили в рога, засвистели, загикали охотники, псари спустили собак, и вся охотничья орава, люди, лошади и псы, растянувшись на добрый километр, ринулась в лес. Слева, ближе к королю, мчался, сверкая глазами и улюлюкая, принц Лавр бен Шмер со своей сестрицей Дрейзе и нехайскими рыцарями, справа скакал сир Ротгар, за ним – сир Бирхард в окружении десятка ловчих, а сзади поспешали слуги, псари и доезжачие, кто верхом, кто на своих двоих. Мышастый прыгнул, Клим вцепился в поводья, ветка хлестнула его по плечу, зашелестели листья над головой, раздался звонкий лай собак. Охота началась!