Снова широко распахнулась покалеченная дверь, и в домик вошли трое: контр-адмирал Петр Николаевич Сорокин, подполковник Тиняков и крепкий широкоплечий парень в кожаной куртке и джинсах, водитель микроавтобуса. Валентина, которая еще не успела опомниться, не успела сказать ни слова вломившимся в ее дом американцам, вздохнула с облегчением: теперь ей ничего не грозит!

Сорокин никак не ожидал увидеть представшую перед ним картину. Он ехал в Лонгйир лишь для того, чтобы мирно и незаметно забрать из Валиного дома Полундру и переправить его в Баренцбург, а тут черт знает что происходит. Здорово, что интуиция не подвела его и они с Тиняковым предварительно заехали к Васильеву. Хороши бы они были сейчас с двумя авторучками наперевес против «хорна» и трех «М-16»!

Ни возраст, ни годы кабинетной работы не сказались на быстроте реакции контр-адмирала. Он просчитал ситуацию мгновенно и так же мгновенно среагировал на нее. В руке Сорокина вдруг словно по волшебству возник пистолет Стечкина. Очень надежная полуавтоматическая машинка… Тиняков и водитель оказались вооруженными точно такими же пистолетами.

Интересное сложилось положение! Трое русских против четверых американцев. У американцев три автоматические винтовки «М-16» и австрийский десятизарядный «хорн» у Хардера. У русских – три «стечкина». Это приблизительно поровну, если учесть, что в ближнем бою «стечкин» много сподручнее автоматической винтовки.

Самое любопытное заключалось в том, что ни русские, ни американцы огневого контакта не хотели. Даже предельно разъяренный Хардер, у которого аж палец на спусковом крючке «хорна» побелел, понимал: один выстрел, и начнется та-акая мясорубка, что вряд ли кто выйдет из домика живым. Если даже и выйдет, то далеко не уйдет: подлетят на вертолете норвежские спецназовцы – имеются таковые и у Норвегии! – и повяжут как миленького.

Две группы вооруженных людей застыли друг напротив друга в напряженном молчании. А между ними стояла Валя Берестецкая.

Двое «морских котиков», оставленные Хардером на берегу для охраны лодки, маялись от безделья и томительного тревожного ожидания. Они понятия не имели о цели акции, проводимой Хардером, но справедливо полагали, что она не должна слишком затянуться. Здесь не родная Небраска, здесь – Шпицберген, демилитаризованная зона, и долгое время светиться в этих местах с оружием как-то нежелательно. Однако прошло уже три четверти часа, но их товарищи все не появлялись. Видимо, что-то пошло не так, не по плану. «Котики» все больше нервничали. Сколько же им еще торчать на этом пустынном берегу, дожидаясь возвращения остальных? А если те попали в ловушку и вообще не вернутся?!

За огромным валуном, расположенным чуть правее и выше места, где расположились американцы, раздался какой-то странный звук. Шорох? Стук? Словно брошенный чьей-то рукой камешек прокатился по галечнику. А когда нервы, которые и у «морских котиков» имеются, не на месте, то всякие неожиданные звуки очень настораживают.

– Я пойду посмотрю, что там такое, – сказал один из американцев своему напарнику, тому самому, который обеспечивал спецсвязь. – На человеческие шаги непохоже, но… Посмотрю.

«Спецсвязист» кивнул. А дальше «котики» стали делать ошибку за ошибкой, каждая из которых наглядно демонстрировала: как бы отлично их ни подготовили для подводных боев, в наземные коммандос они не годятся! Идти нужно было вдвоем. Один впереди, другой метрах в пяти сзади и справа, с оружием на изготовку, подстраховывая первого.

– Нет тут ничего, послышалось, наверное, – раздался голос из-за валуна.

Тут за спиной у «спецсвязиста», который внимательно смотрел на валун, ожидая, когда покажется его товарищ, раздался громкий плеск. Американец рефлекторно оглянулся: что там-то еще такое?! Это была вторая ошибка. Он на пару секунд выпустил подозрительный валун из поля зрения и не мог видеть, как из-за другого скального обломка, лежавшего на гальке метрах в четырех от первого, в длинном прыжке вымахнула чья-то фигура.

«Спецсвязист» увидел лишь расходящиеся по воде круги. Рыба, что ли, плеснула? Точно кто-то камень бросил… Только кому тут бросать камни?

– Эй, куда ты там делся? – крикнул «котик», снова поворачиваясь к валуну. – Раз нет ничего, так выходи, что ты там застрял?

Но вместо его напарника из-за валуна выпрыгнул незнакомец в черной кожаной куртке. В лоб «спецсвязиста» уставилось дуло автомата.

– Бросай оружие! – услышал совершенно обалдевший «котик».

…Уже через полчаса после того, как за Валентиной захлопнулась дверь, Полундре стало очень не по себе. Нет, физически он чувствовал себя все лучше, силы прибывали прямо на глазах, последние признаки вынужденного опьянения бесследно исчезли. Даже раненое плечо практически не беспокоило Сергея. Он еще раз плотно поел. Все, казалось бы, налаживалось. Оставалось сидеть и ждать, когда за ним приедет Сорокин.

Не мог Павлов сидеть и ждать! Полундра испытывал сильнейший психический дискомфорт. Каждая клеточка его нервной системы словно бы зудела. Он всей кожей, всеми своими внутренностями чувствовал: может произойти какая-то большущая пакость. И если он будет так вот пассивно сидеть тут в ожидании Сорокина, то она непременно произойдет!

Не в Берестецкой дело. Ей Полундра теперь доверял безоговорочно и того, что она его выдаст, даже в мыслях не допускал. Так откуда же это сосущее чувство тревоги? В чем дело?!

Да в знаменитой его интуиции дело, в чем же еще?! В очень скверном предчувствии, а своим предчувствиям Павлов привык доверять, это ему не раз жизнь спасало. Сейчас загадочный внутренний сторож, его персональный «ангел-хранитель» не шептал, не говорил, а буквально орал во все горло: «Опасность! Опасность! Опасность!!!» Совсем недавно, когда двое «морских котиков» пикировали на его незащищенную спину, он испытал нечто подобное. Только слабее. Сейчас же… Он просто места себе не находил!

Сперва он пробовал урезонивать себя. Нет оснований беспокоиться, все идет по плану. Это усталость сказывается, последствия ранения, два стакана Валюшиного самогона, непривычное вынужденное бездействие… Он перепсиховал, узнав, в чем его обвиняют… Словом, он элементарно вымотался не только физически, но и психологически. Вот и мерещится… всякое.

Такое объяснение происходящих с ним «чудес» поразительно походило на правду. То есть настолько, что соблазн принять его за настоящую правду был почти непреодолим.

Если, конечно, проигнорировать весь его предыдущий опыт.

Так, разрываясь между рассудочной холодной логикой, которая требовала: «Сиди и не рыпайся!», и подсознанием, кричавшим ему: «Удирай немедленно!», Полундра, бегая из угла в угол по Валечкиной кухоньке, промаялся еще полчаса. А потом решил: все, ухожу.

Лучше он понаблюдает за домом Берестецкой немного со стороны. Прятаться и маскироваться что под водой, что на суше Павлова обучили очень хорошо. Вот он и затаится метрах в пятидесяти, на противоположной стороне улочки. Как только появится Валентина или, что еще лучше, Сорокин, он вернется к дому. Но сейчас оставаться в этих стенах он не может. Уютный домик все больше напоминает ему ловушку. Что, если появится не Берестецкая, не Сорокин, а кто-то совсем другой? Тогда придется действовать по обстоятельствам.