Сдав своих пленников на руки дежурившему в комендатуре офицеру и особо не вдаваясь в подробности, объяснил, что поймали двух беглых, о третьем предпочел за лучшее промолчать, сел на лошадь и спросил молодых офицеров:

– Где ночевать собираетесь?

– Да найдем что-нибудь. Мир не без добрых людей, – ответил словоохотливый Мирович, который явно верховодил своим более стеснительным и замкнутым другом.

– Может, и мне с вами поехать? Я тоже без угла и пристанища.

– Мы не против, – согласились без особых раздумий молодые люди. – Заодно расскажете по дороге, что случилось в корчме.

– А вы любопытны, молодой человек.

– Ну, коль то большой секрет, то не рассказывайте, ваше дело. Просто за разговорами время быстрее идет, не так скучно. А то мы с утра в седле.

– Тут вы, безусловно, правы, – неопределенно ответил Кураев, подумав про себя: «Знали бы вы, сколько дней я провел в седле. И тем более без разговоров». Но чтобы как-то поддержать беседу, вкратце объяснил, что мужики показались ему подозрительными, а когда он спросил их бумаги, то один выхватил нож, а остальное… – Остальное вы видели.

– Господин офицер, – не зная, как к нему обратиться, и смущенно кашлянув, поинтересовался Калиновский, – вы тоже из действующей армии?

– Да, оттуда, – не задумываясь, ответил Кураев, стараясь избежать лишних вопросов, и тут же пожалел.

– А из какого полка будете? – все так же робко спросил Калиновский.

– При ставке главнокомандующего, – спокойно пояснил ничего не подозревающий Кураев.

– Тогда вы, должно быть, знаете, что фельдмаршала нашего под арест взяли?

– Как? Что вы сказали? – от неожиданности Гаврила Андреевич так натянул поводья, что его лошадка свечкой взвилась, вскинув высоко вверх передние ноги.

– Мы видели, как генерала Апраксина вывели два гренадера комендантской роты, и лицо у него было прегрустнейшее, – хмыкнул Мирович и громко засмеялся.

– Чему радуетесь?! – прикрикнул на него Кураев. – Точно ли то был сам Апраксин? Куда его повели?

– Да откуда мы знаем? – ответили молодые люди. – А что Апраксин, то голову можем на отсечение дать. Мы его и на смотрах, и в походе сколько раз видели близко.

Кураев подумал было сейчас же броситься разузнавать, куда поместили Степана Федоровича, но стемнело настолько, что предаваться поискам в такое время просто не имело смысла. Этим он займется завтра. «А эти офицеры могут мне еще пригодиться», – в раздумье поглядел он на озадаченных его расспросами попутчиков.

В небольшом домишке, где они расположились в результате недолгих поисков ночлега, стояло уже несколько младших чинов интендантской роты, прибывших в Нарву по различным хозяйственным надобностям. Они дружески отнеслись к вновь прибывшим, пригласили за общий стол, принялись выяснять, нет ли среди них земляков или общих знакомых. Кураев сел чуть особняком, чтобы меньше обращать на себя внимание. Есть не хотелось, поскольку перекусил совсем недавно в корчме, и он невольно прислушивался к разговорам, ведущимся за столом.

Двое из военных были родом из Нижнего Новгорода, одного звали Михаилом, другого Наумом. Они здорово окали, растягивая слова, произнося их чуть напевно. Третий, назвавшийся Леонтием, оказался из Твери, крепкий, коренастый малый, бывший кузнец. Мирович и Калиновский тут же сообщили им об аресте главнокомандующего.

– Да быть того не может! – выказали те общее недоверие. – Он хоть и знатного рода, а старик добрый. Нас, солдат простых, жалел, зазря гибнуть не отправлял, – горячо заступился один из нижегородцев.

– Полками-то кто у нас командует? – поддержал его земляк Наум. – Сплошь одни немцы: квинсели-минсели да прохлыстели. Им чего русская кровушка? Лейся рекой, реченькой им за плечики. Заместо нас еще тыщи пришлют, пусть гробят мужиков, а оне за то чины да награды получают.

– Вот у нас случай был, – вступил в разговор кузнец Леонтий. – Приводят пленных пруссаков около дюжины. Ладно, мы их кого перевязали, покормили, чем было. Надо к полковому командиру вести, рапорт подавать, чтобы к награде ребят наших представили и все такое. А капитан у нас то ли Криднер, то ли Кряднер. Прибегает и говорит, мол, я их сам отведу. Ну, с капитаном не поспоришь. Предлагаем, чтобы охрану с собой взял, а он ни в какую, мол, один справлюсь, никуда они не денутся. Нас тогда еще подозрение взяло, неладное что-то почуяли. Несколько наших ребят тишком следом отправились. И ведь точно! Довел он их до леска ближайшего, чего-то там по-своему залепетал, те и побежали, кто куда. Наши кинулись следом, двоих словили, а остальных не нашли.

– И чего тому капитану было? – поинтересовался Мирович.

– А чего ему станется? Сказал, будто бы они по нужде попросились в лесок зайти, он и отпустил, а тут солдаты наши наскочили, те испужались и врассыпную. Выходит, наши мужики еще и виноваты остались.

– Да, за немцами этими глаз да глаз нужен, – согласно кивнули нижегородцы, – а то к своим перекинутся, и поминай, как звали.

– Честь им не позволит из-под присяги уйти, – несколько высокопарно заявил Мирович.

– Это у немцев-то честь? – захохотал Наум. – Где ты ее, честь ихнюю видел? У них вся честь в кармане, в кошельке толстом. Кто больше даст, заплатит, тому богу и молятся.

– Нет, есть и среди немцев порядочные люди, – заступился за Мировича Калиновский.

– Вот у меня на родине, под Могилевом, одна семья немецкая живет. Так батюшка их до полковника дослужился, еще при Минихе воевал с турками, двух пальцев на руке нет, янычарской саблей отрублены. Ничем от других наших помещиков не отличается. Тихий старичок, степенный.

– Когда он с турками воевал, то одно дело было, а со своими, с пруссаками, совсем другое, – покачал головой Леонтий.

– А вы, выходит, из благородных будете? – осторожно поинтересовался нижегородец Михаил, пытливо вглядываясь в лица молодых людей.

– Из дворян мы, – с достоинством ответил Калиновский.

– И крепостные есть? – продолжал выспрашивать Наум.

– Немного, но есть. А чего в том необыкновенного?

– Поди, и порете их по всякой нужде?

– Случается, коль заслужат того.

– Чего же ты тогда, ваше благородие, при таких низких чинах служишь? Как простой солдат с нами сидишь за одним столом, а не с прочими дворянами? Может, тебя специально к нам подослали, чтобы выведать, о чем мы тут гуторим. А?

– Но-но! – вскочил с места Калиновский. – Ты, мужик, говори, да не заговаривайся, а то знаешь чего…

– И чего? Донесешь на меня? Да мне твои доносы не страшны нисколечко, беги, сообщай, куды следует. Видал я вас… благородных.

– Зря ты на него, Наум, – попробовал успокоить земляка Михаил, но тот лишь крутил упрямо головой и что-то бормотал, а потом резко поднялся и вышел на улицу.