А я? Я с трудом отвела взгляд от горла Полиамур, где пульсировала тоненькая жилка. От секс-ведьмы пахло пищей. И еще – совсем слабо – амберным мускусом и жженой корицей, и я вспомнила объятия Джафримеля, его долгий, протяжный вздох, когда он зарылся лицом в мою шею, и привкус демонской крови, от которой рот словно опалило огнем.

«Этого не может быть. На меня действует энергия и химические вещества. Она просто напугана».

Полиамур дотронулась до амулета на шее. Затем сжала его пальцами, дернула посильнее – и, сорвав с шеи, протянула мне.

– Они положили этому конец, – сказала она, переводя взгляд с ожерелья на меня и обратно. – Или это сделал Келлер.

Я дышала часто, стараясь не втягивать в себя сладостный, наэлектризованный, вкуснейший аромат.

– Келлер?

Поли скривила рот.

– Наш бесстрашный вождь. Я…

Ее начала бить дрожь. Внезапно Полиамур сняла ноги с кушетки, поставила чашку с кофе на поднос и резко вскочила. Она сделала всего одно движение, но я уже поняла, что она отлично владеет боевыми искусствами. Странно, обычно секс-ведьмы не вступают в драку; страх превращается у них в желание, лишая их возможности защищаться.

– Вы же знаете, – прошептала она. – Знаете, как это было ужасно.

Я сглотнула. Кофе во рту превратился в пепел, но его вкус ощущался сквозь соблазнительный запах. Может быть, поэтому нам его предложили?

– Меня сажали в клетку четыре раза. Я слышала, секс-ведьмам приходилось еще хуже.

– Еще как.

Полиамур махнула рукой, расхаживая взад и вперед по комнате. Не чувствуя запаха ее духов, я наконец-то смогла свободно дышать.

– Еще как. Нас имели, кто как хотел, не спрашивая, нравится нам это или нет, Валентайн. Но это еще цветочки. Самое страшное – это когда подонок лапал твой разум, пока он или кто-то из его прихвостней втыкали в тебя все, что им вздумается. Если ты секс-ведьма, то рано понимаешь, что тело способно предавать; разум, вот что нужно сохранять в неприкосновенности. Свою душу. Чувствовать, как этот жирный червяк копается в твоем разуме…

Поли одним движением отбросила назад свои густые локоны. Ее била крупная дрожь.

– Sekhmet sa'es, – прошептала я.

Что и говорить, за те годы мой разум почти не пострадал. Пусть он превратился в выжженную пустыню, но все же эта пустыня была моей. Как там говорится в старой легенде?

«Почему ты поедаешь собственное сердце? Потому, о король, что оно горько на вкус, и потому, что это мое сердце».

Даже в самое страшное время меня спасали книги. Живительные зерна бессмертных историй не давали мне забыть о том, как любил меня Льюис и какой сильной должна я стать, чтобы выжить. Мои книги и мой бог, неиссякаемые источники силы, создающие неприступную крепость моего разума. Да, все-таки мне повезло.

Повезло. Никогда не думала, что приду к такому выводу.

Полиамур обернулась к нам. Черты ее лица заострились; глаза превратились в черные щели.

– Я рано поняла, что нужно быть сильной. Или завести себе сильного покровителя. Вы мне поверите, если я скажу, что до сих пор страдаю от ночных кошмаров?

– Поверим, – сказала я и перевела взгляд на каминную полку, над которой висел великолепный, бесценный черно-белый рисунок Мобиана.

Художник изобразил обнаженную женскую спину с вытатуированным на ней взлетающим драконом. Держу пари, это был оригинал. Женщина была совсем как живая. Я могла бы смотреть на нее часами.

– Поверим, – повторила я.

«У меня был Анубис, а у тебя не было никого. Но разве я в этом виновата? Что мне делать – чувствовать себя виноватой или радоваться, как мне повезло?»

– А поверите вы в то, что я всегда испытывала чувство вины? – хрипло спросила Полиамур, сделав ударение на последнем слове.

Боль от моего собственного стыда сразу улеглась. Все еще чувствуя запах ее страха, я усилием воли усмиряла свое бешено стучащее сердце.

«Если бы я могла, Поли, то давно бы уже оставила тебя в покое, чтобы ты могла обо всем забыть. Ибо я, как только дело закончится, забуду обо всем, и в первую очередь об этой трижды проклятой школе "Риггер-холл"».

– Поли, мне нужно знать, кто это сделал. И что именно вы сделали. И почему глифы пожирателя могут вас защитить.

Она опустила голову; пышные волосы упали ей на лицо. Внезапно в наступившей тишине я услышала ее дыхание – она дышала, как загнанная лошадь; ее страх поднимался волнами, как жар от асфальта, аура окрасилась в голубые и фиолетовые тона и дрожала.

Не помня себя, я вскочила с кушетки, забыв о своем мече. Я медленно подошла к Поли и протянула к ней свою ауру; мои кольца сверкали. Когда края моей золотистой ауры коснулись Поли, произошло нечто удивительное: ее аура рванулась мне навстречу – классическая реакция секс-ведьмы. Им нужно питание, либо от секса, либо от энергии; чистая энергия обычно рождает в них желание. Вот почему секс-ведьмы так уязвимы – их тело постоянно умоляет дать ему энергию, превращая их в рабов своих желаний. От запаха Поли у меня начала кружиться голова, но на помощь пришел мой демонский запах – огненный и крепкий, как хороший бренди.

«О боги, от этого можно опьянеть!»

Я забыла, кем я теперь была. Забыла, во что меня превратил Джафримель. Внешний слой моего биополя рухнул, и из-под него начала сочиться тоненькая струйка энергии – словно масло потекло в стакан. Полиамур откинула голову. Она была выше меня ростом, но я легко дотянулась до ее шеи и схватила ее за руки своими сильными, мозолистыми, смуглыми руками демона, привыкшими к рукоятям ножей и мечей. Потом моя аура окружила Поли, наполняя ее вены огненно-жгучей живительной энергией. Веки Полиамур затрепетали, и она издала короткий стон, не в силах противиться натиску.

«Интересно, как я выглядела, когда Джафримель превращал меня в демона?» – подумала я и сразу прогнала эту мысль. По телу разливалось наслаждение, пронизывая его до самых костей. Оно было как крепкое вино; такого восхитительного, пьянящего чувства я не испытывала ни разу в жизни. И все же я сохраняла ясность мысли. Осторожно и ласково, словно перышком, я провела своей энергией по спине Полиамур. Она снова застонала и прижалась ко мне бедрами. Я держала ее за шею, купаясь в волнах наслаждения.

Другой рукой я коснулась ее подбородка, который оказался на удивление нежным и мягким. Я провела пальцем по шраму на ее скуле. Кожа Полиамур была совершенна; веки секс-ведьмочки вновь затрепетали, ее ресницы были густыми и темными, как у мальчика.

«Я могу делать с ней все, что хочу». Эта мысль сразу привела меня в чувство. У меня была власть, самая настоящая власть, а Полиамур была беззащитна, совсем как мы перед Мировичем.

Внезапно я очнулась.