Цибелиуса, и без того взмокшего от работы, прошиб пот. Вскочив, он изо всех сил стал дергать за доску, таща ее на себя. Неожиданно она вырвалась из плена сил трения, и грузное тело оберштурмбаннфюрера вместе с доской полетело на стоявший позади столик, ставший в тот день отличными сухими дровами для печки. Не вставая с пола, Цибелиус перевернул доску, которую продолжал сжимать в руках, и убедился, что никаких углублений с ее обратной стороны нет. Как будто никогда и не было. Он встал на четвереньки, подполз к окну и стал рассматривать вековую пыль и грязь в образовавшейся под оконной рамой щели. За последний год с небольшим он видел это место раз семь или восемь, и оно не было таким грязным и пыльным. Еще в первый раз, когда он стал прятать здесь синий мешочек, он, чтобы облегчить возврат подоконника на место, протер тут всё. Теперь же складывалось впечатление, что ни эту, ни какую другую доску отсюда никогда не вытаскивали.

Он поднялся, сел на кровать и стал напряженно размышлять. Выпитый шнапс несколько затормаживал его умственную деятельность, спасая от неизбежного и ужасного вывода. Будь он трезв, размышлять было бы не о чем — он просто сошел с ума и либо выдумал всё про мешочек с бриллиантами, либо всегда прятал его где-то в другом месте и теперь не помнит в каком. Несколько раз он брал в руки вырванную доску, вертел ее то так, то эдак и не мог прийти ни к какому решению. Потом он встал и обследовал остальные два подоконника квартиры. Но под ними вообще не было никаких шурупов. Они были вмурованы на свои места и выглядели более тонкими. Нет, это были не они. Единственным подоконником с тайником мог быть только этот, вырванный в маленькой комнате. Но и он им не был.

Цибелиус вдруг пнул сапогом оказавшийся у него на пути стул и начал крушить всё, что попадалось под ноги. Потом он принялся вытряхивать ящички из столов и буфетов и выбрасывать всё из шкафов. Он перевернул всё, что можно, на обеих кроватях, расшвыряв подушки. Залез в чулан и учинил там погром. Можно было подумать, что он что-то яростно ищет. Но это было не так. Он уже ничего не искал. Он знал, что синий мешочек, если таковой когда-нибудь существовал, исчез для него навсегда. По истечении пятнадцати-двадцати минут своих действий он, совершенно обессилев, приплелся в маленькую комнату, поднял с пола матрац, бросил его на кровать и рухнул сверху. Усталость от двухдневной дороги, нервотрепка этих дней, выпитый алкоголь и только что перенесенный стресс сделали свое дело. Через минуту оберштурмбаннфюрер Иоахим Леопольд Цибелиус провалился в глубокий и кошмарный сон. В это время у дверей его квартиры испуганно перешептывались несколько соседей, услыхавших шум не то драки, не то чего-то другого, необъяснимого. Но ни у кого не было и в мыслях постучаться или вызвать полицию.

Над освещенной звездами и тонким лунным серпиком Германией, мерно гудя моторами, на высоте шести тысяч метров, построившись в три этажа, летели четыреста бомбардировщиков с белыми звездами на крыльях. Их сопровождало больше двухсот истребителей, шедших на тысячу метров ниже. Вся эта армада возвращалась на запад. Самолеты шли налегке, выработав две трети горючего и сбросив всё, что должны были сбросить. Там, откуда они возвращались, полыхало зарево. К чистому звездному небу поднималось некое подобие гигантского черного готического собора, подсвеченного снизу красными сполохами пожаров. Безветрие содействовало этой иллюзии. При некоей доле воображения можно было разглядеть главные башни западного фасада, тонкий шпиль в средокрестье, крутые скаты крыш и ребра аркбутанов. Тысячи человеческих душ возносились с этими стенами к звездам.

В одном из летящих бомбардировщиков с широко расставленными плоскостями двойного киля и нарисованной на кабине пилотов улыбающейся обнаженной грудастой девицей шла напряженная работа.

— Ну что там, Джек? Сможете вы что-нибудь сделать или мы притащим эту хреновину обратно на базу? Садиться ночью на ту чертову полосу с колдобинами и без нее дьявольски опасно.

— Терпение, командир. Мы и так тут не сидим без дела.

— Скоро Бельгия. Если не успеем в ближайшие десять минут, придется придержать ее до пролива.

Механик и бортстрелок, время от времени надевая кислородные маски, уже минут сорок возились с перекошенным бомбосбрасывателем, на котором осталась последняя пятисоткилограммовка. Свист ледяного ветра в щелях неплотно закрытого бомболюка заглушал их отборную брань. Пальцы даже в перчатках стыли и болели от холода, а перекос никак не уменьшался. Наконец, под ударами кувалды и небольшого ломика что-то сдвинулось, лязгнуло, и ось держателя резко повернулась. Вроде порядок! Не сговариваясь, оба человека отползли в стороны и ухватились за трубы и кабели, тянувшиеся вдоль фюзеляжа.

— Командир! Говорит Джордах. По-моему, она встала на место. Командуй!

— Понял. Берегитесь!

Люк распахнулся, и бомба нырнула в черноту. Сразу вслед за этим створки плотно закрылись и оба человека, вздохнув с облегчением, повалились на пол.

— Порядок, командир! Она ушла. Не забудь, когда вернемся, надрать задницу лентяю Парксу. Второй ведь уже случай.

Цибелиус проснулся, когда ночь уже перевалила за половину, и долго не мог вспомнить, что произошло. Он лежал на спине с открытым ртом и, вероятно, храпел уже несколько часов. Во рту и глотке всё пересохло настолько, что окаменевший язык, когда он попытался им пошевелить, только шуршал по наждаку нёба. Цибелиус закрыл рот и попробовал сделать глотательное движение. Но слюна не выделялась. В проеме открытой двери он видел кухню, залитую серо-голубым светом. Вдруг он явственно услыхал шорох. «Кот!» — мелькнула мысль. Но тут же послышались шаги. Человеческие шаги! Цибелиуса сковал ужас. Он смотрел застывшим взглядом в проем двери и ждал.

И увидел. Ссутулившаяся фигура шла к нему из глубины кухни, от освещенного лунным светом окна. Только что ее там не было. «Кто ты, сволочь?» — хотел сказать оберштурмбаннфюрер, но его пересохший рот издал только легкий шепот и хрип. Фигура тем временем приближалась, Она уже вошла в дверь его комнаты. Цибелиус явственно видел, что вместо левой ступни у нее копыто, — поэтому она хромала. «Дьявол.» — подумал парализованный ужасом Цибелиус.

Фигура прошла до середины комнаты, и на нее упал слабый свет из окна от изголовья кровати. Ухватившись правой рукой за стоящий у стены шкаф, она стала переносить ногу над поломанным столиком. И тут Цибелиус явственно разглядел ортопедический ботинок. Его-то он и принял за копыто. Значит, это не дьявол. Это хуже дьявола!

— Ларсен, — прохрипел лагерфюрер, — Ларсен, где мои камни? Где наши с тобой камни?..

Лицо человека в полосатой лагерной куртке уже склонялось над ним. Оно было залито чем-то черным. Кровь. Высохшая, запекшаяся кровь с прилипшими кусочками щебня. Вместо левого глаза и огромного куска лобной доли над ним на лице была черная дыра.

— Ларсен, куда ты дел Седьмую кровь Дожа?!

Но склонившееся над ним лицо не было лицом ювелира Ларсена. Это была смерть.

Посты воздушного оповещения передавали друг другу от города к городу сведения о возвращавшейся армаде. Было ясно, что она отбомбилась и уходит в Британию, поэтому воздушная тревога нигде не объявлялась.