— Ох, попадись мне этот Ла Вой, — свирепо завопил Рой как-то вечером: ему целый день пришлось фотографировать мальчишек и девчонок из клуба «4 Аш», нет, в самом деле, надо пойти в училище и заехать этому педику прямо в зубы. Потому что Ла Вой знал, кем он будет у Хопкинса — мальчиком на посылках — вот кем!

— А что касается фототехники — да тут и Эдди бы справился, ей-богу. И Ла Вой это знал, вот что я тебе скажу. Нет, сама посуди. Помнишь, как меня это ошарашило? Так вот, это была его месть, а я, идиот, сразу и не допер, можешь представить? Только сегодня и додумался, когда говорил детям: «Смотрите, отсюда вылетит птичка!» Ну, ладно, я им всем покажу — и Ла Вою, и Хопкинсу. Стоит мне открыть собственное дело, и я за какой-нибудь год отобью у Хопкинса половину лучших клиентов. Это уж точно. Голову на отсечение. Он не выдержит никакой конкуренции сразу завопит: «Мамочки!» Без дураков.

— Но где ты устроишь студию, Рой?

— Где? Для начала? Ты спрашиваешь о помещении? Это ты имеешь в виду?

— Да, где ты собираешься открыть студию? Во сколько это обойдется? И как ты думаешь зарабатывать на жизнь, пока клиенты еще не бросили Хопкинса и не кинулись к тебе?

— А, черт! — выругался он, ударив кулаком по столу. — Проклятый Ла Вой. Он и вправду не выносил никакой критики, ну, ни полслова. И должен тебе сказать, я в нем ни на минуту не обманывался. Но что он опустится до такой низости…

— Рой, где ты намерен открыть студию?

— Что ж, если говорить серьезно…

— Где, Рой?..

— Ну, для начала придется снять еще помещеньице… вроде бы так.

— Ах, еще одно помещение?

— Ну, пожалуй, этого можно и не делать. Сейчас, конечно, не выйдет. Просто не по карману. А на первых порах, ну… Я думаю — здесь.

— Здесь?!

— Ну да. Я бы работал в той темной комнате.

— А фотографировать ты намерен в гостиной?

— Только днем, ясное дело.

— И куда же прикажешь деваться нам с Эдвардом? Где мы-то будем днем?

— Ну, я же сказал, Люси, это, само собой, еще не решено. Я просто хочу обсудить все за и против, и как можно спокойнее…

— А где ты возьмешь заказчиков?

— Я же сказал, на это потребуется время.

— И о какой темной комнате ты говоришь? Ты за нее даже не принимался. Одна болтовня. Ох, сколько разговоров я уже об этом слышала, Рой!

— Да, но, между прочим, как тебе известно, я целыми днями торчу на работе. И по правде говоря, к вечеру уже совсем вымотан. А в выходные половина времени тоже пропадает, потому что он гоняет меня к черту на рога фотографировать разные свадьбы… Э-э, да что тут говорить! Ты ничего не можешь понять ни в моих делах, ни в моих планах. Ведь у меня растет сын, Люси. И между прочим, у меня есть свои цели, от которых я, знаешь ли, еще не собираюсь отказываться только потому, что женат. Я тебе точно говорю — я не хочу всю жизнь быть жертвой подлюги Ла Воя. Ты и сама знаешь, он хитростью заманил меня на эту работу. Пусть на него ишачит кто-нибудь другой. Хопкинс платит мне сущие гроши по сравнению с тем, что любой фотограф может заработать, и вот я заявляю: мне нужна собственная студия, я говорю это тебе, моей жене, а ты ничего не хочешь понять! Даже и не пытаешься! — И Рой бросился вон из комнаты.

Когда он вернулся, было уже около полуночи.

— Где ты пропадал, Рой? Я тут сижу жду и даже не представляю, где ты мог быть. Где ты был? В баре?

— В каком еще баре? — кисло отозвался он. — К твоему сведению, я ходил в кино. Пошел в город и посмотрел кино.

Он отправился в ванную чистить зубы.

Когда они выключили свет, Рой сказал:

— Ну вот что. Я не знаю, как он облапошивал всяких там простофиль, но что касается меня, старому сквалыге придется раскошелиться на страховку автомобиля, когда придет срок ее перезаключать. Я не собираюсь вкалывать за гроши, чтобы он богател на моих трудах.

Время шло. О студии Рой больше не упоминал, хотя и ворчал иногда по адресу Ла Воя.

— Хотел бы я знать, известно ли администрации этого так называемого училища, что он за фрукт. Вот уж, прости господи, самый настоящий педик. Старый пижон Гарольд Х. Ла Вой! Ох, хотел бы я как-нибудь встретиться с ним нос к носу на улице.

Как-то весной, когда они в воскресенье поехали в Либерти-Сентр, Люси случайно услышала, как мать говорит Рою, что ему пришла посылка и сейчас она в его спальне на шкафчике для белья. Вечером, на обратном пути, Люси спросила, что было в посылке.

— Какой еще посылке? — удивился Рой.

На другой день, вымыв посуду после завтрака и убрав постель Эдварда, Люси принялась обыскивать квартиру. Но только после ленча, когда Эдди уже спал, ей удалось отыскать за шкафом в прихожей небольшую коробочку, запрятанную в один из армейских башмаков Роя. На коробке был адрес кливлендской типографии, а внутри пачка карточек:

ФОТОСТУДИЯ БАССАРТА

Лучшие портреты

во всем Форт Кине.

Возвращаясь с работы, Рой обычно затевал возню с сынишкой (каким бы измотанным он себя ни изображал).

— А где наш Эдди? — спрашивал Рой, едва появившись на пороге. — Эй, никто не видал Эдварда Бассарта? — И тут Эдди выскакивал из-за дивана и мчался к дверям, со всего размаха бросаясь отцу в руки. Рой подбрасывал его к потолку, переворачивал вниз головой и восклицал с притворным изумлением: — Ну-у, будь я проклят! Будь я вконец проклят! Это же Эдвард Кью Бассарт собственной персоной!

В тот вечер, когда Люси раскрыла его секрет, Рой, как всегда, появился в дверях, Эдди стремглав бросился к нему, Рой подбросил его вверх, и Люси подумала: «Нет, нет, только не это: вдруг Рой станет образцом для этого маленького, доверчивого, смеющегося мальчишки, и он вырастет таким же, как его отец».

Она сдерживала себя и за столом, и пока Рой читал Эдди вслух. Но когда он уложил сына в постель, Люси уже поджидала его в гостиной, выложив посылку из Кливленда на кофейный столик.

— Когда же ты повзрослеешь, Рой? Когда ты займешься делом и перестанешь увиливать от работы?

Глаза его налились слезами, и он выбежал из комнаты.

Вернулся Рой снова около полуночи. Он был в кино и съел где-то на ходу рубленый шницель. Сняв пальто, он прошел в комнату Эдварда и, уже выходя оттуда, все еще избегая ее взгляда, спросил:

— Он просыпался?

— Когда?

Рой взял журнал и ответил, перелистывая страницы:

— Без меня.

— Слава богу, нет.

— Послушай… — начал он.

— Что послушать?

— Хорошо, — произнес Рой, плюхаясь на стул, — я виноват. Ну, виноват, ладно, — он поднял руки. — Но послушай, прощаешь ты меня или нет?