— Потому, что мне больше не к кому идти, чтобы сказать о том, о чем не сказать не могу. Граф Маридунский в четырнадцать лет совершил уже столько подвигов! В четырнадцать лет у него были возлюбленные, которые были готовы пожертвовать за него свою жизнь. Он оказался не таким, как все, обладателем Силы Алвисида. Я тоже — ну и что? Алвисид почти собран. Мне ничего не осталось!!! Войн нет и не предвидится. Возлюбленной нет и не будет. Жизнь кончилась, не начавшись! В четырнадцать лет граф Маридунский, король Этвард и Ламорак дали друг другу священную клятву у Озера Трех Дев, у которого я провел почти всю жизнь. А я? Ни друзей, ни врагов не нажил! И на лестнице Моонлав, лестнице воинов, ничего не увидел!!! Ничего!!!

Отлак молчал. Он почему-то понял в это мгновение, что-то, о чем он недавно размышлял — все не так. Все. И то, что говорит сейчас Уррий, — тоже не так.

— Завтра барон Ансеис и граф Маридунский полетят на драконах к сердцу земли. С ними будут наши воины и бойцы этой богини… как ее… Моонлав. Она говорит, что там какие-то хранители, они не пустят, но надо пробиться… А я боюсь, что меня отправят через волшебный коридор к Алвисиду. На случай, если вдруг сэр Радхаур погибнет… Но если он не сможет, разве я-то смогу? И жить мне незачем. Вот чего я боюсь и вот что хотел сказать тебе.

Но Отлак услышал лишь то, что касалось его.

— Полетят… На драконах… Сражаться… Меня после сегодняшнего позора отец точно отправит домой…

В его голосе звучало столько боли, что Уррий подумал, что его собственные переживания блекнут перед горем Отлака.

— Какого сегодняшнего позора? — раздался с порога знакомый голос.

— Отец! Я опозорил твое имя в сегодняшней битве, я позволил, чтобы меня…

— Ты жив, а остальное — ерунда. Ты не показал врагу спину, это главное. А то, что вышибли из седла в первом бою… Будут и другие битвы, ты сможешь еще доказать свою доблесть. Знаешь пословицу: матерый волк в детстве попадал в капкан.

— Нет, никогда не слышал, — признался Отлак. — А в чем суть?

— Потому волк и стал матерым, что сумел выбраться и больше в капкан не попадать. Кстати, — добавил барон и сказал прямо противоположное тому, что собирался:

— Я пришел спросить тебя — как ты себя чувствуешь после битвы? Способен ли ты завтра сесть на дракона и отправиться в боевой поход? Ты, Уррий, конечно, готов сопровождать графа Маридунского и меня?

— Да, барон, — сдержал порыв нахлынувших чувств юный рыцарь, хотя понимал, что обмануть старого мага ему не удастся.

Отлак же не смог скрыть своего состояния:

— Я готов отправляться хоть сейчас!

Он спрыгнул с кровати, всем своим видом показывая, что утреннее падение было досадным недоразумением.

Как человек большой, ты скромно

Увиливаешь от похвал,

Как будто сам ты слишком мал,

А подвиги других огромны.

И.Гете. «Фауст»

— Неудобно, конечно, — сказал Ламорак, похлопав по крупу дракона. — Особенно с непривычки. Но седла на них не наденешь, не терпят. Ничего, лететь не так уж далеко. Не на край света. Потерпите. Да и драконы все понимают, не сбросят седоков. Усаживайтесь по двое.

— Уррий, — позвал Радхаур, — полетишь со мной.

— Нет, — возразил барон Ансеис. — Не стоит надевать два драгоценных перстня на один палец. Лучше пусть за вашей спиной сидит сэр Бламур. Ему будет легче, раз уж он настоял лететь с нами. Он этих тварей побаивается…. А Уррий полетит с сэром Гловером.

— Хорошо, — не стал спорить Радхаур и отошел в сторону, предоставляя барону командовать подготовкой к полету. Радхауру уже доводилось летать на драконах, и никаких проблем он здесь не видел.

Когда все были готовы, Радхаур обнял Ламорака:

— Ну, может, до Армагеддона к тебе еще загляну.

— Так или иначе — увидимся, — ответил Ламорак и, когда старый друг отвернулся, трижды сплюнул через левое плечо. Чертыхнулся, подумав, что плюет в того, с кем плечо к плечу вынужден будет выйти на смертный бой, и тут же поймал себя на том, что поминает будущего союзника всуе. Ну их… все эти предрассудки, встретимся на… В общем, встретимся еще!

Барон Ансеис уселся на головного дракона и уверенным жестом поднял его в небо. Старый маг немного понимал драконий язык, в крайнем случае, он в любой момент мог крепко-накрепко схватиться за рога и захватить разум животного. За его спиной сидел Отлак, и это придавало старому магу-рыцарю осторожности настолько, чтобы прелести стремительного полета не захватили его целиком.

А впечатление было… самое скромное сказать — незаурядным.

Пролетая над стоящим на высокой горе хрустальным дворцом Моонлав, Хамрай мельком подумал: вернулась ли любвеобильная богиня от Алвисида, но тут же и забыл об этом. От того, что ждет их впереди, от того, правильное ли решение они примут в тех или иных обстоятельствах, зависело очень многое. Очень. И если на свою жизнь Хамраю было давно наплевать, то на судьбу людского племени — нет. Другой вопрос, нуждается ли людское племя в том, чтобы Хамрай заботился о его судьбе…

Летели довольно долго, но дракон под ним дорогу знал, и Хамрай мог спокойно предаваться своим мыслям. Что на земле существуют ворота к центру земли, он знал давно, не знал только, что их, оказывается, восемь — если, конечно, Моонлав не ошиблась. В одной из таких огромных воронок, в той, что расположена в северной части Индии, Хамрай даже побывал. Очень давно, сто, а может, и больше лет назад. Уже не припомнить, что именно он тогда искал, в надежде изобрести средство для избавления от заклятья Алвисида. Может, и по каким другим причинам он спускался в проклятое людьми место, но вряд ли — после гибели Алвисида, все помыслы Хамрая были направлены на освобождение от проклятого заклятья…

Бездна Жизни и Смерти, как называла вход к центру земли Дапра (кстати, очень похожее название бытовало и у индусов, только Хамрай забыл, какое именно), представлял собой огромный кратер не менее трех миль диаметром, действительно со всех сторон окруженный непроходимым лесом. Вниз вдоль стены серпантином убегала тропа, то узкая, так что едва пробираешься по стеночке, то до пяти-шести ярдов шириной. Флора и фауна там поистине уникальны. Но то ли Хамрай нашел тогда, в Индии, то, что искал, то ли по другим причинам, но дальше пятнадцатого или двадцатого витка он не спустился. И на спуск у него ушло не менее десяти дней, а на подъем еще больше… И еще, он четко помнил, что чем ниже спускался, тем больше истощалась его магическая сила. Теперь он понимал почему. Как сказала Моонлав, в центре земли бессильна любая магия — место, где нет ни пространства, ни времени.

Хамрай за воспоминаниями не заметил, как его дракон достиг Бездны Жизни и Смерти, и понял это только потому, что вокруг стало темнее. Дракон уверенно спускался вниз кругами, чуть ли не задевая левым крылом тропу, вьющуюся вдоль стены. За ним длинной вереницей тянулись его собратья, неся на спинах остальных членов экспедиции. Хамрай, обернувшись назад, попытался рассмотреть — не отстал ли кто, не потерял ли какой дракон седоков. Но вроде все было в порядке.