— Меня пугало то, Лесли, что мы начинаем становиться собственностью $`c# друга. Для меня свобода не менее важна, чем:

— Свобода делать что? — резко оборвала она меня. — Свобода пренебрегать близостью? Свобода не любить? Свобода искать убежище от радости в беспокойстве и однообразии? Да, ты прав: Если бы мы остались вместе, я бы не хотела, чтобы у тебя была такая свобода.

Хорошо сказано! — подумал я, словно это были не слова, а шахматный ход.

— Ты замечательно это показала, — сказал я вслух. — Я понял, о чем ты говоришь. До сих пор я этого не понимал. Спасибо.

— На здоровье, — ответила она.

Я взял трубку в другую руку. Когда-нибудь некий умелец, создаст телефон, который можно держать одной рукой дольше минуты.

— Мне кажется, мы многое можем друг другу сказать. Не могли бы мы встретиться и поговорить?

Пауза. Затем она ответила: — Я, пожалуй, не хочу. Я не против разговора по телефону, но встречаться с тобой пока не хочу. Я надеюсь, ты понимаешь.

— Да, конечно. Нет проблем, — заверил я ее. — Ты уже хочешь закончить разговор?

— Нет. По телефону я могу поговорить еще.

— Видишь ли ты возможность сохранить нашу близость? Я никогда не встречал никого похожего на тебя, но твоя дружба, мне кажется, означает сердечное письмо и обмен рукопожатиями в конце каждого финансового года.

Она засмеялась.

— Ну, все не так уж плохо. Рукопожатие раз в полгода. Даже четыре раза в году — мы ведь были такими близкими друзьями! И то, что наша любовная история закончилась, Ричард, не значит, что она потерпела крах. Мне кажется, каждый из нас чему-то научился.

— Возможно, свобода, о которой я говорил, — начал я, — значительная ее часть, возможно, это свобода меняться, становиться другим день ото дня. Но если двое людей изменяются в разных направлениях:

— Если мы будем изменяться в разных направлениях, — возразила она, — у нас все равно не будет никакого будущего, ведь правда? Я думаю, двое людей могут изменяться вместе, вместе расти и обогащать друг друга. Один плюс один, если только это те единицы, может равняться бесконечности. Но часто люди тянут друг друга вниз; один из них хочет взлететь, словно воздушный шар, а другой виснет на нем мертвым грузом. Мне всегда было интересно, а что, если оба — и женщина и мужчина — стремятся вверх, как шары?!

— Тебе известны такие пары?

— Несколько, — ответила она.

— Ну, сколько?

— Две, три:

— Я не знаю ни одной, — заметил я. — Нет: пожалуй, одну знаю. Из всех моих знакомых — единственная счастливая пара. А все остальные: Либо она — сама радость, а он — мертвый груз, либо наоборот, либо они — два груза. Два воздушных шара встречаются весьма редко.

— Мне кажется, у нас бы это вышло, — сказала она.

— Это было бы здорово.

— Да.

— Как по-твоему, что нам для этого нужно? — спросил я, — Что нам поможет вернуться друг к другу и жить по-прежнему?

Я почувствовал, что ей хочется сказать: «Ничего», — но она этого не сказала, это было бы слишком поспешно. Она задумалась, я ее не торопил.

— Нам уже ничто не поможет вернуться к прежним временам. И я этого не хочу. Я изо всех сил пыталась измениться, пыталась даже ходить на свидания с другими мужчинами, когда тебя не было, чтобы посмотреть, смогу ли я противопоставить твоей Совершенной Женщине своего Совершенного Мужчину. Все это было бессмысленно, глупо. Лишь напрасная трата времени.

Я — не одна из твоих девочек, Ричард, — продолжала она неспешно. — Я менялась до тех пор, пока мне этого хотелось. Если ты желаешь быть со мной рядом, твоя очередь меняться.

Я оторопел. — В каком направлении ты предлагаешь мне меняться?

В худшем случае она предложит что-то такое, что я не смогу принять, — подумал я, — но эта ситуация будет не хуже, чем та, в которой мы находимся.

Она немного подумала. — Я бы предложила любовь, в которой будем только ты и я. Возможность проверить, получится ли у нас быть двумя шариками.

— Это значит, что я буду не свободен: И перестану видеться со всеми своими подругами?

— Да. Со всеми женщинами, с которыми ты обычно спишь. И никаких других любовных историй.

Теперь настал мой черед замолчать, а ее — слушать тишину в телефонной трубке. Я чувствовал себя кроликом, которого охотники загнали в угол. Все известные мне мужчины, которые принимали такие условия, потом об этом сожалели. В каждом из них прострелили не одну дырку, и выжить им удалось только чудом.

Но ведь как я преображался, когда был с Лесли! Лишь с ней я был таким, каким больше всего хотел быть. Я совершенно ее не стеснялся, не чувствовал никакой неловкости. Я ею восхищался, учился у нее. И если она хочет научить меня любить, я могу хотя бы предоставить ей такую возможность.

— Мы такие разные, Лесли.

— Мы разные, мы же и одинаковые. Ты думал, что тебе нечего будет сказать женщине, которая не летала на самолетах. Я не могла себя представить рядом с мужчиной, который не любит музыку. Может, важно не столько быть похожими друг на друга, сколько проявлять любознательность? Поскольку мы разные, нас ждут радость знакомства с миром друг друга, возможность дарить друг другу свои увлечения и открытия. Ты будешь учиться музыке, я стану учиться летать. И это только начало. Мне кажется, так может продолжаться бесконечно.

— Давай подумаем, — сказал я. — Давай об этом подумаем. Каждый из нас по себе знает, что такое супружество и почти-супружество, у каждого остались шрамы, каждый обещал себе, что больше не повторит такой ошибки. По-твоему, мы не сможем быть вместе, кроме как: кроме как став мужем и женой?

— Предложи другой вариант, — сказала она.

— Мне и так было очень даже неплохо, Лесли.

— Очень даже неплохо — этого мало. Я сама по себе смогу быть более счастливой, и для этого мне не придется выслушивать твои извинения, когда ты будешь уходить, пытаясь от меня отделаться, возводя между нами новые стены. Либо я буду единственной твоей возлюбленной, либо не буду ею вообще. Я попробовала жить половинчато, как ты — это не срабатывает, — для меня.

— Это так сложно, в супружестве столько ограничений:

— Я так же, как и ты, Ричард, ненавижу супружескую жизнь, которая делает людей тупыми, заставляет их обманывать, сажает их в клетки. Я избегала замужества дольше, чем ты, — с момента моего развода прошло уже 16 лет. Но тут я отличаюсь от тебя. Я считаю, что существует другой тип супружеской жизни, когда каждый из нас чувствует себя более свободным, чем если бы он был один. Шансов, что ты это увидишь, очень мало, но мне кажется, что у нас это могло бы получиться. Час назад я бы сказала, что шансов нет вообще. Я не думала, что ты позвонишь.