– Даже мушкам нужно питаться, – философски заметила матушка, после чего сердито посмотрела на дверь. – «Станешь чуть более милой», – недовольно процитировала она.

– В ее нужнике на крышке висит вязаный чехол, – поведала нянюшка.

– Розовый?

– Ага.

– Миленько.

– Не такая уж она плохая, – продолжила нянюшка. – Отлично работает в Скрипачном Локте. Люди о ней хорошо отзываются.

Матушка фыркнула.

– А обо мне как отзываются? – спросила она.

– О тебе отзываются полушепотом, Эсме.

– Хорошо. Ты видела ее шляпные булавки?

– Они мне показались… довольно милыми, Эсме.

– Вот до чего докатились современные ведьмы! Тонны побрякушек и никаких панталон.

Нянюшка, считавшая и то, и другое личным делом каждого, попыталась соорудить дамбу против нарастающей волны матушкиного гнева:

– На самом деле ты можешь гордиться тем, что тебя не хотят допускать до Испытаний.

– Какая радость!

Нянюшка вздохнула.

– Иногда не стоит чураться выглядеть милой, Эсме, – сказала она.

– Знаешь, я никогда не причиняю зла, если не могу совершить добро. Мне ни к чему эти выкрутасы и модные штучки.

Нянюшка вздохнула. Конечно же, она права. Матушка придерживалась старомодных традиций. Она не делала людям добра, она поступала с ними правильно. Но нянюшка знала, что люди редко ценят правильность. Взять, к примеру, старика Поллирта, свалившегося намедни с лошади. Он очень хотел обезболивающее, но правильнее было перетерпеть несколько секунд лютой боли, пока матушка вправляла сустав на место. Но беда в том, что в памяти останется только боль.

Гораздо проще ладить с людьми, если умеешь расточать комплименты, делать вид, будто они тебе интересны, и задавать простые вопросы – навроде «Как дела?». Эсме игнорировала условности и не интересовалась, как у кого дела, поскольку и так видела людей насквозь.

Нянюшка Ягг тоже видела их насквозь, но никогда не подавала виду, чтобы они не расстраивались.

Она склонила голову набок. Матушка по-прежнему притопывала ногой.

– Ты что-то задумала, Эсме? Уж я-то тебя знаю. Как и этот взгляд.

– Какой еще взгляд, скажи на милость?

– Точно такой же, какой был у тебя, когда на дереве нашли того бандита. Он был голым, все время плакал и кричал, что за ним гонится ужасная тварь. Забавно, но никаких зверских следов так и не нашли. Вот про какой я взгляд.

– Он еще легко отделался.

– Ага… Что ж… А еще у тебя был точно такой же взгляд ровно перед тем, как старого Свинкса нашли в собственном свинарнике избитым до полусмерти. Ты тогда не хотела говорить об этом.

– Ты имеешь в виду старого Свинкса, который поколачивал жену? Или того Свинкса, который больше никогда не поднимет руку на женщину? – уточнила матушка.

Губы ее сложились в некоем подобии улыбки.

– А еще такой взгляд у тебя был, когда снежная лавина вдруг скатилась на дом старика Милисона – аккурат после того, как он назвал тебя надоедливой старой кошелкой… – напомнила нянюшка.

Матушка замялась. Нянюшка знала, что последний случай произошел по природным причинам, но уверенно полагала, что матушка догадывается о том, что она об этом знает. Так что гордости в душе Эсме пришлось побороться с честностью…

– Возможно, – уклончиво ответила матушка.

– А знаешь, у кого еще бывает такой взгляд? У того, кто решил пойти на Испытания и… выкинуть там что-нибудь эдакое.

Под гневным взором ее подруги воздух чуть ли не зашипел.

– Ага! Вот, значит, как ты обо мне думаешь? Хорошенькое дельце!

– Летиция считает, что мы обязаны идти в ногу со временем…

– И что? Я и без нее иду в ногу со временем. Мы все идем в ногу со временем, но кто сказал, что его нужно подталкивать? Думаю, тебе пора идти, Гита. Я хочу поразмыслить в одиночестве!

Когда нянюшка с облегчением спешила домой, она размышляла о том, что матушка Ветровоск ни в коем случае не может послужить рекламным образцом ведьмовства. Да, она одна из лучших в ремесле – тут и думать нечего. В определенных аспектах, конечно. Но девушка, только-только вступающая в жизнь, вполне может спросить себя: «Вот что это такое? Пашешь как лошадь, отказываешь себе во всем, и что получаешь взамен – кроме тяжелой жизни и самоотречения?»

Матушка не то чтобы была совсем одинокой. Но вместо симпатии люди испытывали к ней скорее почтение. Сродни тому почтению, которое вызывают, например, грозовые тучи. Они омывают землю. Они совершенно необходимы. Но далеко не милы.

Нянюшка Ягг легла спать в трех байковых ночных рубашках, поскольку колкая стужа уже пронизывала осенний воздух. А еще ее мучила смутная тревога.

Кажется, сегодня было объявлено нечто вроде войны. Разозленная матушка была способна на страшное. И даже тот факт, что кара падала на головы строго тех, кто ее заслуживал, не делал ее менее страшной. Нянюшка была уверена: Эсме замыслила что-то ужасное.

Сама она не любила выигрывать. От привычки побеждать потом трудно избавиться. К тому же победы придают опасный статус, который приходится постоянно защищать и идти по жизни с тяжелым сердцем, то и дело оглядываясь – а вдруг объявится юная талантливая девчонка, у которой и помело крепче, и с лягушками она обращается ловчее.

Нянюшка беспокойно перевернулась под горой пуховых одеял.

Матушка Ветровоск не признавала вторых мест. Есть только победа и поражение. И нет ничего плохого в том, что ты проиграл, за исключением того факта, что ты не стал победителем. Нянюшка всегда придерживалась тактики достойного проигрыша. Люди любят тех, кто почти выиграл, и охотно угощают их выпивкой. Фраза «Она почти выиграла» звучит лучше, чем «Она почти проиграла».

Занимающие вторые места веселятся охотнее, считала нянюшка.

Но матушке Ветровоск было не до веселья.

Она сидела в своем темном домике и смотрела на догорающий огонь.

Стены комнаты были серыми – такого цвета, который старая штукатурка приобретает не столько от грязи, сколько от времени. Здесь не было ни единой ненужной или бесполезной для хозяйства вещи. Не то что в домике нянюшки Ягг – там каждая плоская поверхность служила подставкой для безделушек или растений в горшочках.

Чего только не дарили нянюшке Ягг! Матушка всегда обзывала ее старьевщицей. По крайней мере, вслух. Какие мысли рождались в укромном прибежище ее головы, она никогда никому не рассказывала.

Но вот погас последний уголек, а матушка Ветровоск все еще покачивалась в своем кресле.

В серый ночной час какие только мысли не лезут в голову. Например, о том, что на твои похороны люди придут только с одной целью: убедиться, что ты действительно мертва.