Улучив момент, когда противник закрылся щитом от молниеносного удара Андрея, князь привстал на коротких стременах и, оттолкнувшись, прыгнул на противника. Они вместе свалились с коня на землю, причем нога терминатора застряла в стремени, и он свесился с коня вниз головой, кольчужная бармица откинулась, и Андрей вонзил выхваченный кинжал в открытое горло перса.

Страшно хотелось пить, схватка с терминатором совершенно вымотала Андрея, во рту соленый привкус крови, перс задел его бронированным локтем, разбив в кровь губы и чуть было не выбив передние зубы. Андрей потрогал языком верхние передние зубы: два шатаются, зараза! Стоматологов тут в помине нет, протезистов и подавно! Скотина! Андрей со всей злостью ударил мертвеца по лицу, выламывая ему зубы набалдашником кинжала. Он не успокоился, пока не выбил ему все зубы.

Действительность мало походила на то, какими представлял себе Андрей противников Руси – татар. Все, кого он сегодня убил, отменные воины в отличных доспехах и оружием владеют виртуозно. Выжить в такой мясорубке можно только по воле Бога. Удача благоволит Андрею, он это чувствовал, и ничто: ни конское ржание, ни дикие визги татар, ни частая барабанная дробь сабельных ударов по металлу – не могло отвлечь его от главного – убей, чтобы выжить.

Брань все еще продолжалась, звон железа, крики боли, пронзительные визги раздавались отовсюду. Князь, сплевывая с разбитых губ сгустки крови, уворачиваясь от сабельного удара, ловко поднырнул под брюхо низенькой татарской лошадки и со всей силы полоснул кинжалом, вспарывая брюхо животине. Успел вовремя отпрыгнуть, увернувшись от вываливающихся наружу внутренностей. Всадник не успел соскочить с убитого коня и упал вместе с кобылой. Андрей не мешкая, ударом ноги сломал шею распластавшемуся на земле степняку.

Тупая боль обожгла спину, удар оказался настолько силен, что чуть было не сбил Андрея с ног. Резко обернувшись, князь бросил кинжал в от удивления раззявившего беззубый рот татарина с длинными пшеничного цвета усами. Сын бескрайних степей сжимал рукоять сабли с обломленным клинком. Острое лезвие кинжала вошло точно в открытый от изумления рот мужика, ломая редкие гнилые желтые зубы. Недоумевающий татарин ушел на небеса, пировать с прекрасными гуриями и размышлять там о том, каким образом русский витязь остался жив, а он, нукер царевича, воспарил на небеса. Андрей засмотрелся на удивительной красоты пояс убитого татарина и чуть было не отправился за ним вдогонку.

Сабля лихого улана вскользь ударила по шелому князя, в ушах раздался колокольный звон, и Андрей навзничь упал на землю. Ну, сколько можно! Опять по голове ударили! То зубов лишают, то голову срубить норовят! Слава богу, сознание не потерял, иначе стоптали бы конями за нечего делать. Андрей изловчился и быстро поднялся на ноги, крепко ухватившись за выпавшую из рук саблю, висевшую на шелковом шнурке, обмотанном вокруг кисти.

Подкрался сзади к степняку, рубившемуся с уланом Кулчука, и, уцепившись левой рукой за плечо татарина, стащил степняка с коня. Кольнул саблей в лицо распростершегося на земле неудачника и птицей взлетел на трофейного коня.

Окинув взором место битвы, Андрей остался доволен увиденным. Он отстегнул бармицу от железных пуговок на нагрудной пластине доспеха, с наслаждением вдыхая пахнувший травами воздух. Устало стащил мисюрку с головы. Прицепив шелом к луке седла, Андрей обтер пот, застилавший глаза, шапкой. Острая боль обожгла левое ухо. Андрей ухватился рукой за пораненное место и грязно, от души выматерился в сердцах. Мочку уха срезало татарской стрелой, глубоко оцарапав скулу, и она висела на тонкой полоске кожи. Кровь лилась ручьем. Морщась от боли, Андрей резким движением оторвал срезанную ткань. Спешился, наклонился над покойником, отрезал от халата относительно чистый кусок ткани, приложил к кровоточившей ране. «Интересно, как я буду выглядеть, ну скажем, через пять лет? Безухий, беззубый – это точно. Лишь бы руки-ноги целы, да голова осталась на месте, да еще один важный орган, без которого жизнь не в радость», – отстраненно подумал Андрей.

Бой подходил к концу. Среди разбойников улан было мало, всего около сотни, остальные простые пастухи в стеганых халатах. Слава богу, среди татар оказался лишь один персидский терминатор, но и в одиночку он натворил дел: половина убитых русаков – его работа.

Исключая машину смерти родом из Персии, тяжеловооруженные уланы еще могли противостоять воинам Андрея в сече, а пастухи-скотоводы – нет. Гришка Мороз со своим дружком Третьяком и татары Кулчука не дали разбойникам возможности рассыпаться и закидать русских воев стрелами. Опять повезло. Рассыпься татары по полю, и посекли бы русских стрелами за милую душу.

– Кулчук, – морщась от боли, позвал князь своего верного слугу.

– Тута я, хозяин, – татарчонок выглядел весьма довольным, и как не радоваться парню, ведь свершилась кровная месть. Именно воины оглан-царевича разорили родное кочевье Кулчука, не пощадили ни женщин, ни детей. Сейчас от некогда большого рода Кулчука в живых осталось меньше двух десятков.

– Много бесермен убежало? – спросил Андрей, глядя вдаль на мчавшегося прочь степняка. За ним наперегонки в погоню бросились несколько татар с Гришаней-стрельцом.

– Нет, немного, – парень весело повертел головой. – Но пленные говорят, что полусотня рассыпалась по округе в поисках добычи. Дозволь людей отправить, найдем разбойников быстро.

– Уланы среди них есть? – Андрею очень не хотелось потерять добрые доспехи, в которых щеголяли татарские элитные воины под усадьбой, в качестве трофеев им достался один металлолом.

– Уланы спину не показывают врагу, хозяин. Все они тут лежат, – Кулчук рукой показал на поле сражения. – То пастухи в округе промышляют.

– То-то я думаю, что все пленные нам достались бедноватые, – покачал головой князь. – Значит, говоришь, уланы спину не показывают?

– Бегство с поля боя и плен у нас караются смертью, хозяин, – гордо вскинув голову, ответил парень, смотря прямо в глаза князю. – Мы монголы, а не эти… татары, – не отводя взгляда, твердо произнес парень с гордостью за свой народ.

– Ладно уж. Иди. Монгол, – улыбнулся Андрей.

Ответ Кулчука ему пришелся по душе. Среди степняков сейчас единства нет. Режут они друг друга почем зря.

– Посмотри, как там, в деревне, а беглецы от нас никуда не денутся. Возьмешь людей и поймаешь остальных, – распорядился Андрей.

Когда князь верхом на трофейном белом коне в сопровождении нескольких всадников появился в деревне, там творился настоящий бедлам. Марфа, жена ключника Тита, тридцатилетняя бабенка толщиной в два полных обхвата и почти под два метра ростом, гоняла по улице Кулчука, лупя почем зря парня мокрой тряпкой. Татарин весело уворачивался от разъяренной бабенки и весело скалился, успевая дразниться.

– Чего это у вас тут происходит? – спросил князь у улыбающегося Тита.

– Этот шельмец с нехристями своими появился, как черт, и давай кричать, что весь полон теперь его, мужиков, значит, он посечет, а баб, ну того… И давай рассказывать, что он с Марфой будет делать. Понятно, все перепугались, бабы голосить начали, а энтот шельмец возьми и подними личину. Как путы наши перерезал, так Марфа на него осерчала. Вишь, поймала шельму, – довольно заметил Тит, видя, как Марфа догнала хохотавшего во весь голос Кулчука и, отбросив тряпку, стала крепко целовать своего избавителя.