Почему же люди больше сожалеют о бездействии, чем о действии? Причина одна – психологической иммунной системе легче фабриковать позитивные и заслуживающие доверия видения действия, чем бездействия{258}. Когда мы принимаем предложение руки и сердца от кого-то, кто впоследствии становится убийцей, мы можем утешиться, думая обо всем том, чему научились из переживания («Коллекционирование ножей – это все-таки нездоровое хобби»). Но когда мы отказываемся принять предложение руки и сердца от кого-то, кто впоследствии становится кинозвездой, мы не можем утешиться, думая обо всем том, чему научились из переживания, потому что… не о чем и думать. Парадокс налицо: поскольку мы не понимаем, что наша психологическая иммунная система скорее найдет оправдание избытку храбрости, чем избытку трусости, мы уменьшаем ставки вместо того, чтобы увеличивать их. Как вы наверняка помните, предостережения Рика насчет будущих сожалений заставляют-таки Ильзу сесть в самолет и улететь с мужем. Останься она с Риком Блейном в Касабланке, она, скорее всего, почувствовала бы себя совершенно счастливой. Не сразу, конечно, но достаточно скоро – и на всю оставшуюся жизнь.

Цивилизованным людям дорогой ценой далось знание о том, что горсточка безжалостных людей способна принести больше гибели и разрушения, чем целая армия оккупантов. Если бы враги бросили против Соединенных Штатов сотни самолетов и ракет, цели они, скорее всего, не достигли бы, поскольку удар такой силы привел бы в действие оборонную систему страны, и этого хватило бы, чтобы ликвидировать угрозу. С другой стороны, какие-то семь парней в мешковатых штанах и бейсбольных кепках вполне могут достичь цели и взорвать бомбы, разбросать токсины, врезаться на угнанных самолетах в высотные здания. Терроризм – это стратегия, основанная на идее, что наилучшее нападение не приводит в действие наилучшую систему обороны. Маломасштабные вторжения с меньшей вероятностью заставят включиться сигнал тревоги. Можно, конечно, создать такую оборонную систему, которая будет учитывать даже малейшую угрозу (границы под током, к примеру, запрет на туризм, электронное наблюдение, выборочные обыски), но подобное обойдется слишком дорого – и по ресурсам, требующимся для ее поддержания, и по числу неизбежных ложных тревог. Она станет постоянной тренировкой в применении средств массового поражения. Чтобы быть эффективной, оборонная система должна реагировать на угрозы; но чтобы быть практичной, она должна реагировать только на те угрозы, которые превышают некий критический порог, – что означает, что угрозы, которые не дотягивают до критического уровня, могут иметь разрушительный потенциал, противоречащий их миниатюрному размеру. В отличие от больших угроз маленькие могут проползти под радаром.

Психологическая иммунная система – это система оборонительная, и подчиняется она тому же самому принципу. Когда переживания заставляют нас чувствовать себя достаточно несчастными, она подгоняет факты и находит виноватых с целью предложить нам более позитивное видение. Но она занимается этим не всякий раз, когда мы почувствуем малейший укол ревности, досаду или разочарование. Расстроившаяся свадьба и увольнение с работы – это широкомасштабные нападения на наше счастье, приводящие в действие психологическую оборону, но из-за сломавшегося карандаша, ушибленного пальца или медленно ползущего лифта она не запускается. Сломавшийся карандаш может вызвать досаду, но серьезной угрозы нашему психологическому благополучию он не представляет, и, следовательно, оборона не нужна. Парадоксальное следствие этого факта таково: иногда бывает сложнее добиться позитивного видения плохого переживания, чем очень плохого переживания. Например, во время одного исследования добровольцами были студенты, которым предложили вступить в университетский клуб. В ритуал посвящения входили три удара током{259}. Некоторым добровольцам досталось воистину ужасное переживание, поскольку удары, ими полученные, были очень сильными (группа усиленного посвящения), а другим – всего лишь не слишком приятное, поскольку удары были относительно слабыми (группа мягкого посвящения). Несмотря на то что людям как будто не нравится испытывать физическую боль, добровольцы из группы усиленного посвящения на самом деле полюбили этот клуб больше. Сила страдания запустила оборонительную систему, которая сразу же и начала выстраивать позитивное и заслуживающее доверия видение этого переживания. Такое видение создать нелегко, но возможно. К примеру, физическое страдание – это плохо («О боже, да меня почти искалечили!»), но оно не абсолютно плохо, если то, из-за чего страдают, – вещь очень ценная («Зато я войду в самую элитную группу самых интересных людей!»). И действительно, исследования показывают, что люди, получая удары током, на самом деле чувствуют меньше боли, когда верят, что страдают ради чего-то очень ценного{260}. Сильные удары были неприятны достаточно, чтобы запустить психологическую оборону, а слабые этого сделать не смогли, следовательно, добровольцы ценили клуб тем больше, чем болезненнее было посвящение{261}. Если вы когда-нибудь прощали мужу по-настоящему серьезный проступок, но все еще дуетесь на него из-за царапины на дверях гаража или носков, разбросанных по всей спальне, значит, этот парадокс знаком и вам.

Сильное страдание запускает те самые процессы, которые его уничтожают, а слабое – нет; из-за этого нам и бывает так трудно предсказать свое эмоциональное будущее. К примеру, что хуже – если лучшая подруга оскорбит вас или вашего кузена? Как бы вам ни нравился кузен, держу пари, что вы себе нравитесь больше, поэтому вы считаете, вероятно, что будет хуже, если оскорбят вас. И вы правы. Это будет хуже. Сначала. Но поскольку сильное страдание запускает психологическую иммунную систему, а слабое нет, вы через некоторое время с большей вероятностью создадите позитивное видение оскорбления, нанесенного вам («Фелиция назвала меня ходячим несчастьем… что ж, она меня и раньше подкалывала»), чем оскорбления, нанесенного кузену («Фелиция назвала ходячим несчастьем Дуэйна… она права, конечно, но с ее стороны это не слишком хорошо»). Парадокс заключается в том, что в конечном счете вы, будучи жертвой оскорбления, можете чувствовать себя лучше, чем если были стали его свидетелем.