— Не думаю, что нам следует откладывать свадьбу. Скоро моя рука заживет, но, может быть, мы не будем этого дожидаться.

— А я не хочу, чтобы рана зажила до окончания войны.

Мы помолчали, затем он обнял меня и прижал к себе:

— Понимаешь, там, во Франции, кое-что произошло. Раз уж наступило время для признаний, то и я должен рассказать кое о чем. Я хочу, чтобы ты знала.

— Что ты имеешь в виду?

— Дай мне рассказать. Я говорил тебе о Марианне. Она очень любила своего мужа, но сомневаюсь, была ли она до конца верна ему. Это очень чувственная женщина. Думаю, что Лизетта будет такой же. Марианна очень нежно относилась к мужчинам. Она смотрела на них как на маленьких мальчиков. Наверное, солдаты, кому она помогала, пользовались не только ее материнской добротой. Была ночь, и у меня сильно болела рука. Я туманно помню, как она перевязала меня, затем уложила в постель… и, кажется, оказалась рядом со мной. Она обняла меня и стала целовать, чтобы заглушить боль… ну точно так, как делают матери с маленькими детьми. Я все время думал о тебе, и мне казалось, что я был с тобой. Я находился в полубессознательном состоянии и бредил. Кто-то лежал рядом, мне хотелось верить, что это ты… Что случилось той ночью, не знаю. Возможно, я изменил тебе… крестьянский дом… женщина, Виолетта, я не знаю…

— Странные вещи случаются во время войны, — услышала я свой неуверенный голос.

— Не могу сказать… Но после этого она стала по-другому относиться ко мне. А может, мне казалось. Ведь я так часто думал о тебе и представлял, что ты рядом со мной, и горько разочаровывался, когда, просыпаясь, не находил тебя рядом. Страстное желание увидеть тебя было почти невыносимым…

Мы оба молчали. Трудно было говорить что-то. Но я твердо знала, что мы не должны оглядываться назад. Война шла к концу, и мы будем счастливы — ведь мы так решили.

Продолжалась подготовка к нашей свадьбе. Никогда не видела прежде, чтобы миссис Джермин так радовалась жизни. Казалось, она помолодела на много лет, и счастье ее было безграничным.

Джоуэн вернулся, и мечты ее претворялись в жизнь. Впереди она видела прекрасную жизнь и правнуков, бегающих вокруг нее. Она говорила мне, что если бы она выбирала жену для своего любимого внука, то выбрала бы только меня.

Как-то миссис Джермин сказала: — Убеждена, что, если бы не эта ужасная война, я никогда бы не стала такой счастливой, как сейчас. Потому что она показала, как ценна жизнь, и теперь я понимаю, насколько близка была к потере того, что больше всего на свете любила.

Рана Джоуэна понемногу затягивалась, и, хотя ему еще надо было хорошенько подлечиться, мы не собирались откладывать свадьбу.

То были прекрасные дни. Каждое утро приносило мне радость. Я жила в Трегарленде, но каждый день бывала у Джерминов. У нас все еще было много раненых, которые требовали ухода, но везде царил дух ожидания, так как немцы отступали и конец их был близок. Будущее сияло передо мной.

Однажды, когда мы с Джоуэном и его бабушкой сидели за чаем, вошла служанка и сообщила, что у нас гости.

— Кто, Морвенна? — спросила миссис Джермин.

— Кажется, это мистер и миссис Гринли, мэм. Я никогда не видела их прежде. С ними молодая девушка. Они сказали, что хотят видеть мистера Джоуэна Джермина.

— Хорошо. Пригласите их наверх. Я не знаю ни мистера, ни миссис Гринли. А ты, Джоуэн?

— Как и Морвенна, я никогда не слышал о них.

— Тогда посмотрим, кто это.

Когда появились те трое, Джоуэн изумленно что-то крикнул и пошел им навстречу.

— Лизетта! Что ты делаешь здесь?

— Джоуэн! Дорогой! — воскликнула девушка. — Я здесь. Я приехала, потому…

Она опустила глаза.

— Мистер и миссис Гринли? — вопросительно произнес Джоуэн.

— Мы жили во Франции, — стала рассказывать миссис Гринли. — Мы приехали туда лет за десять до войны, но выбраться смогли только сейчас. Лизетте тоже нужно было в Англию, и мы взяли ее под свое покровительство и обещали ее матери благополучно доставить ее сюда.

— Лизетта, почему ты… твоя мать? Джоуэн явно был ошеломлен. Миссис Джермин предложила — Вам лучше присесть. Виолетта, попросите, чтобы нам принесли еще чашки и свежего чая.

Гринли сказали, что не могут оставаться и что им и в самом деле надо спешить.

— Обстоятельства… мы подумали, что должны были привезти Лизетту.

И тут я кое-что заметила. Лизетта была как-то неестественно полна. Возможно, она беременна? Если так, то почему она приехала сюда? Может быть, ее мать решила, что сейчас, в сегодняшней Франции, не стоит рожать ребенка? Нет условий… но почему?

Лизетта сказала на ломаном английском:

— У меня будет ребенок, — она загадочно улыбнулась Джоуэну. — Твой… и мой.

В комнате наступила тишина. Джоуэн был поражен. Миссис Джермин побледнела.

— Простите, но нам нужно идти, — произнес мистер Гринли. — Мы обещали матери Лизетты доставить дочь сюда, и мы это сделали. До свидания.

Я поднялась и сказала:

— Я провожу вас.

Когда мы вышли из комнаты, миссис Гринли повернулась ко мне и проговорила:

— Думаю, что для вас это очень сильное потрясение. Но бедная девочка нуждается в заботе, и все, кажется, хорошо…

— Тут какая-то ошибка…

— Такие вещи бывают. Молодой человек в крестьянском доме… Марианна очень хорошо относилась к нашим во время войны. Она спасла от смерти многих из них… от лагерей, по крайней мере. И довольно неприятно, когда твоя дочь… Ведь ей только шестнадцать. Так что будет правильно, если молодой человек что-то сделает для нее. Марианна и в самом деле была очень расстроена, и когда Лизетта сказала, кто был тем человеком, мы решили, что он должен знать, что происходит. И обещали привезти девочку сюда, и вот она здесь…

— Это неправда, — настаивала я. — Это кто-то другой.

— Она знала его имя и адрес.

Я была рада, когда они ушли, и вернулась в гостиную.

В это время Джоуэн говорил Лизетте:

— Это невозможно, Лизетта. И ты знаешь это. Ты знаешь, что ничего не было…

— Было. Ты был болен, и я пришла к тебе, чтобы успокоить, лежала с тобой в постели всю ночь… и не одну ночь. Я делала тебя счастливым. Я не думала, что это может случиться, но вот…

— Так это была ты? — недоверчиво спросил Джоуэн.

— Да… и у нас будет ребенок. Я сказала маме: «Джоуэн богатый человек, добрый. Он позаботится о ребенке». Моя мама говорит, что сейчас плохо иметь детей во Франции. Нет еды… И у ребенка должен быть отец.

Мы были потрясены. Всего лишь несколько секунд назад мы думали, как мы счастливы. Просто не верилось. И девушке было всего шестнадцать.