За окном ощутимо светало. Теперь даже по крыше перемещаться слишком опасно. Засекут враз.

Он с досадой посмотрел на экран мобильника. Ура! Заветные палочки силы сигнала появились в количестве аж трех штук! Прекрасно! Теперь можно позвонить. Но куда? Ноль-два что ли набирать? Или 112? Но какой толк от милиции или МЧС в такой ситуации? Даже если поверят, что он звонит из захваченного террористами поезда, то на это уйдет уйма времени. Пока они переведут его на ФСБ, пока там все прокачают… Нет. За это время поезд сто раз уйдет из зоны действия сети, и все будет впустую. Да еще и не навредить бы. Вполне возможно, что эта информация еще секретна и выносить ее на люди нельзя. Нужно позвонить человеку, который поверит сразу и безоговорочно, а потом сможет донести эту информацию по назначению.

Мишка Бурдин? А что, командир ОМОНа, ему будет несложно пробиться к чекистам. Вот только поверит ли он сам? Как бы не пришлось полчаса доказывать, что у тебя не приступ «делириум тременс». А кто еще?

В мозгу сами собой всплыли цифры давно забытого телефона. Он так давно по нему не звонил. Сколько лет уже не виделись? Но только он может помочь. Только он поверит сразу, и сможет быстро найти тех, кому эта информация нужна. Он, Атос, Николай Коростелев, полковник Генерального штаба.

Никифоров успокоился, сел на полку и набрал нужный номер, молясь, чтобы на счету чужого мобильника было достаточно средств для междугороднего звонка.

– Это еще что за фигня?

Похмельный мужик с недоумением смотрел, как из грузовика, остановившегося за оградой станции, выскакивают солдаты с оружием и, построившись, бегом направляются к платформе.

– На учения, наверное, – неуверенно предположила жена.

– Какие, на хрен, учения-приключения? Ты смотри, что делают!

Солдаты быстро выстроились цепью вдоль перрона, оттесняя немногочисленных пассажиров от путей. Их автоматы были с отстегнутыми магазинами, но легче от этого почему-то не было. Люди испуганно попятились.

– Граждане пассажиры! – раздался из динамиков голос диктора, в котором тоже сквозило волнение. – Пассажирский поезд номер четыреста девяносто девять проследует без остановки по техническим причинам. Не волнуйтесь. Прошу всех пройти к билетным кассам и обменять свои билеты на следующий поезд. Повторяю…

– Черт знает что! – возмутилась жена. – Это наш поезд! Я хочу на него сесть!

Она сунулась было к цепи, но офицер не грубо, но и без лишних церемоний оттолкнул ее назад.

– По-русски сказано – проследует без остановки, – процедил он. – На ходу собралась запрыгивать?

Женщина обернулась к мужу, ища поддержки, но тот только покачал головой. Здесь явно происходило что-то серьезное. И у него было предчувствие, что от этого «серьезного» лучше бы держаться подальше.

Издалека послышались короткие тревожные гудки. Офицер дал команду, и цепь солдат сделала несколько шагов вперед, оттесняя людей подальше от края платформы. Никто к кассам не спешил, ожидая непонятного зрелища.

Наконец, показались огни приближающегося поезда. Он шел быстро. Слишком быстро.

Скоростемер показывал сорок пять километров в час. Ахмат и Никодимыч смотрели на него с замиранием. Точность показаний этого прибора оставляла желать лучшего, и Ахмату оставалось только надеяться, что он врет в большую сторону. Иначе…

Никодимыча же волновало другое. Нормальная скорость прохода по станции пятнадцать-двадцать километров в час. Они почти втрое превышали допустимую скорость. Любая стрелка могла оказаться роковой.

Все четверо, затаив дыхание, смотрели вперед. Рельсы мельтешили перед глазами, сходились, расходились, перетекали друг в друга. Они масляно отблескивали в резком свете прожекторов. Их путаница была похожа на кучу вываленных на землю сваренных спагетти, и было совершенно непостижимо, как диспетчер разбирается в этом хитросплетении.

Локомотив уверенно нес все свои сто сорок тонн по тонким железным нитям. Его колеса тяжело били по стыкам, передавая импульс удара на плохо подрессоренный корпус, и от этого каждый стык рельсов, каждая стрелка отдавалась в груди тех, кто был в кабине.

Рука Никодимыча побелела на штурвале контроллера. Он вцепился в него намертво, хотя все его нутро приказывало взяться за рукоять тормозного крана. Со лба тонкой струйкой сбегал пот.

Стажер Игорь стоял, стиснув зубы. Он видел оцепление на перроне, и только теперь понял, насколько все серьезно.

От них уже ничего не зависело, оставалось только молиться.

Дежурная по станции Кузнецова, немолодая полная женщина, тоже молилась в своей рубке.

– Быстро. Слишком быстро! – прошептала она, кусая побелевшие от напряжения губы.

– Что? – переспросил нависающий над ее плечом молодой парень, чуть старше двадцати пяти, который показал документы сотрудника ФСБ.

– Нельзя так быстро, – повторила женщина.

– Медленнее тоже нельзя, – «успокоил» ее чекист. – Ты все правильно сделала?

Она молча кивнула, хотя сейчас уже не была так уверена. Она еще раз пробежала глазами по лампочкам и тумблерам на пульте управления, и не нашла ошибок. Но паника рвалась изнутри, просачивалась по капле, мешала думать. Ей было очень страшно.

Пять человек спускались с сопки, не заботясь о маскировке. Внизу туман оказался не таким густым, как казалось с вертолета. Но все равно, видимость не превышала ста метров.

Старший группы поднял руку, приказывая остальным остановиться. Достал планшет, похожий то ли на маленький ноутбук, то ли на большой компьютер-наладонник. Красная точка пульсировала почти в центре экрана. Толстяк отер разбитые в кровь губы. Он расшиб их об собственные колени, когда десантировался с вертолета с высоты два метра.

– Совсем форму потерял, – выругался он. – Это где-то совсем рядом, там, в лощине. Тимошин, Гарифуллин – вперед. Остальные на месте.

Двое мужчин в армейском камуфляже молча скользнули в туман, и скрылись среди кустов. Где-то там, где они исчезли, журчал ручей.

– Нелогично, – подал голос человек в камуфляже коммерческого образца, подойдя поближе к старшему.

– Почему?

– Здесь, внизу, между сопками, поражающий эффект очень сильно снижается. Я бы заложил ее на вершине сопки.

– А я бы вообще не стал переть бомбу в тайгу, – усмехнулся толстяк. – Какая разница, сколько белок и кротов пострадает при взрыве? Это, в общем-то, совершенно не наше дело, но если ее ставят в лесу, а не в городе, то, я так мыслю, желают продемонстрировать, что она есть и работает, а вовсе не угробить побольше народу.

– А зачем это нужно? – вмешался третий, в натовском камуфляже.

– Если бы я это знал, был бы генералом, – отрезал старший. – Тихо. Возвращаются.

Из кустов, умудрившись не качнуть ни одной ветки, появился один из гонцов. Даже в неясных предутренних сумерках было видно, что его лицо напряжено.