– Ну а я не понимаю, – холодно заметила Кирнан, – и никогда не прощу. Никогда!

Повернувшись, она побрела к дому.

– Кирнан, постой. Я провожу тебя! – бросился за ней вслед Камерон-младший.

Она гордо выпрямилась.

– Спасибо, Дэниел, не надо. С этих пор я буду заботиться о себе сама.

Одернув юбку и расправив плечи, она решительным шагом двинулась вперед.

Кто-то предусмотрительно привязал Райли к колонне. Кирнан, вздохнув, отвязала коня и поехала домой.

Очень прямая, очень гордая и совершенно одинокая.

Отец, как и накануне, ждал ее на крыльце.

«Наверное, гневается, – подумала Кирнан. – Еще бы, ведь из-за меня произошла эта нелепая дуэль. Слава Богу, что Энтони не убит».

Джон Маккей спустился по ступенькам навстречу дочери. От него не ускользнуло ее усталое, залитое слезами лицо.

– Плохой день, да, дочка?

– о, папа!.. – только и выдавила Кирнан.

Он с любовью посмотрел ей в глаза, погладил по голове:

– Я все знаю, Кирнан.

Крикнув слуге, чтобы отвел Райли на конюшню, Джон обнял ее за плечи и помог подняться на крыльцо. Через минуту он протянул ей бокал:

– Бренди!

Кирнан подняла на отца затуманенный взор:

– Ты ведь не любишь, когда я пью.

– А сейчас выпей. У меня есть с десяток причин злиться на тебя, девочка, но я не сержусь. Нет смысла тебя наказывать, ибо ты и так себя наказала.

Кирнан сделала глоток, потом еще. Дрожь пробрала ее до костей. Морщась с непривычки, она выпила бокал до дна.

– Ты был прав насчет Джесса, папа.

Джон качнулся в кресле.

– Мне нравится Джесс Камерон. Всегда нравился и будет нравиться.

– А я его ненавижу!

– Понятно. Может, оно и к лучшему.

– И встречаться с ним я больше никогда не буду!

Отец ничего не ответил, он только задумчиво раскачивался в кресле.

– Время покажет, – наконец выдавил Маккей. – Ты со многими больше никогда не увидишься. Честь – это благородно, но если запятнана кровью и смертью – это навсегда. Если я в чем и уверен сейчас, Кирнан, так это в том, что скоро начнется война. – Отец нагнулся и крепче обнял дочь. – Зловеще скрипнуло кресло. – Война…

В Старом доминионе, то есть в Виргинии, все внезапно пришло в движение. Официально об отделении было объявлено семнадцатого апреля, а спустя неделю в Ричмонд прибыл Александер Стивенс, вице-президент Конфедерации, чтобы провести переговоры о заключении военного альянса. Стивенс намекнул на возможность для Ричмонда стать столицей Конфедерации, и делегаты Виргинии с готовностью откликнулись на предложение.

В мае правительство южан покинуло свою бывшую резиденцию в Монтгомери и переехало в Ричмонд. Город сделали столицей исключительно из-за его близости к возможному театру военных действий. Теперь лишь сотня миль разделяла Вашингтон и новое сердце Конфедерации.

Джон Маккей, убежденный конфедерат, взирал на происходящее с возрастающим беспокойством.

– Они совершают ошибку, – покачав головой, как-то сказал он Кирнан. – Попомни мои слова – они придвинулись слишком близко к Северу. Янки без труда преодолеют эту жалкую сотню миль, и тогда начнется резня. Итак уже вовсю вопят: «Вперед, на Ричмонд!» – и полны решимости воспрепятствовать собранию конгресса Конфедерации в этом месяце.

Печально улыбнувшись, дочь возразила:

– А я слышала, папа, что южане поклялись покончить с янки за пару недель. Думаю, Ричмонду ничто не грозит.

Отец сощурил глаза.

– Похоже, ты самый стойкий боец в округе.

– Так оно и есть, – подтвердила девушка. – Я разговаривала с друзьями Дэниела. Ребята так и рвутся в бой! Они не сомневаются, что сильнее янки и легко разобьют их. И тогда все снова будет, как прежде…

Джон перегнулся через стол и ободряюще похлопал дочь по руке:

– Мы самые лучшие наездники и самые лучшие солдаты. И у нас самые лучшие командиры. Как же мы можем проиграть?

Однако один из этих самых лучших воинов в данный момент находился на Севере.

Сразу же после отъезда Джесса, Кирнан поклялась, что выбросит его из головы. С тех пор ни в прибрежной Виргинии, ни в жизни самой Кирнан ничего существенного не произошло. Лениво катилось обычное знойное лето.

Наблюдая за развитием событий, Кирнан намеренно избегала Камерон-холла. Ночи стали для нее кошмаром. Она и в самом деле возненавидела Джесса, не в силах простить ту боль, которую он ей причинил.

Однако Криста и Дэниел были ее друзьями и ближайшими соседями, стоило ли вечно прятаться от них? Кирнан узнала, что Камерон-младший недавно отбыл в армию конфедератов в должности кавалерийского капитана в железнодорожный узел Манассас.

Энтони тоже намеревался в ближайшее время» отбыть в Манассас. Армия только формировалась, и роте, где служил Энтони, еще предстояло прибыть к месту сбора из западных графств Виргинии.

Неизвестно было только, где находится Джесс.

Кирнан изо всех сил пыталась себя уверить, что ее это не интересует, и время от времени ее истерзанная душа обретала покой.

А конфликт, похоже, становился неотвратимым.

Александрию, город, расположенный на противоположном Вашингтону берегу Потомака, уже оккупировали. Первые столкновения произошли именно здесь, в этом важном стратегическом пункте. Молодой, но уже чрезвычайно популярный в войсках полковник Эфраим Элмер Элсуорт, заметив знамя Конфедерации на крыше гостиницы «Маршалл-хаус», взобрался наверх и сорвал его. Когда он спускался, владелец гостиницы застрелил его и, в свою очередь, пал от руки кого-то из людей Элсуорта.

Кирнан очень опечалилась, узнав о гибели полковника. Судя по сообщениям газет, он был красивым, отважным и достойным человеком, к тому же близким другом президента Линкольна, Тело Элсуорта выставили для прощания в Белом доме, потом его перевезут на родину, в Нью-Йорк, и там похоронят.

Подобно Джону Брауну, Элсуорт был объявлен мучеником. С его именем на устах северяне призывали к отмщению.

Да, грустно, очень грустно.

Безрадостным было и то, что Роберт Ли, отказавшись принять пост, предложенный Линкольном, и примкнув к Конфедерации, покинул свой дом. Кирнан представила себе, как в ночь перед изгнанием Ли советовался с женой… Он наверняка понимал, что ему не позволят остаться в Арлингтон-хаусе, и теперь жене и детям предстояло разделить с ним невеселую участь.

Да, все это чрезвычайно грустно!