— Да вы посмотрите! — вскочила обвиняемая. — Он же двух слов связать не сможет! Он наверняка и надпись «не переходить» прочитать не смог!

— Успокойте свою клиентку, — мягко обратился судья к защитнику мулатки.

Та ухмыльнулась и села на место.

«Что они тут судят-рядят? — думала она. — Во всем виноват тот идиот, что ехал передо мной и не захотел проезжать на желтый. Вот мне и пришлось проскакивать вдоль тротуара. Кто же мог знать, что под колеса бросится этот безграмотный придурок?»

Она наблюдала за жалкими потугами пострадавшего и его адвоката, и чувство собственной непогрешимости окончательно укрепилось в ней.

«Может, уже и был красный, — внутренне соглашалась она, — но кому веры больше? Уж точно не этим иммигрантишкам, из-за которых уже по улице нельзя спокойно проехать!»

Она продолжала ловить на себе восхищенные взгляды из зала, пока не заметила среди них сверлящий взгляд какой-то замухрышки. Худой заморыш смотрел на нее глазами опытной, видавшей виды женщины и что-то бубнил себе под нос. Мулатке показалось, что девушка как-то неестественно широко зевнула, и в этот момент ярко-зеленая пелена заслонила от нее зал. Перед глазами замелькали зеленые всполохи, которые плавно превратились в кроваво-красное марево.

«Совсем как светофор!» — она нервно тряхнула головой.

Когда красная пелена рассеялась, кресло худышки зияло пугающей пустотой…

На следующий день мулатка ехала домой и с удовольствием вспоминала растерянное лицо пострадавшего во время чтения приговора суда.

— После дискредитации показаний свидетеля остались только слово пострадавшего против слова обвиняемой, — монотонно читал судья. — Этого недостаточно для вынесения обвинительного приговора. Обвиняемая в наезде оправдана!

Снова и снова проигрывая в голове свой триумф, она, как обычно, ускорилась, чтобы проскочить знакомый перекресток на желтый свет. Но на этот раз, по странному стечению обстоятельств, не глупый иммигрант с заплечной сумкой, а ярко-зеленая помойная машина встретилась на ее пути.

Увидев желтый сигнал светофора, водитель грузовика снял ногу с тормоза и приготовился к движению. Автоматическая коробка передач чуть-чуть подтянула помойную машину вперед. Этой малости хватило, чтобы поймать на бампер несущуюся наперерез легковушку.

Удушающий запах расплескавшихся помоев ударил шоколадной красотке в нос. Все ее тело обволокло липкое тягучее зловоние. Скрежещущий и коробящийся металл сковал ее, словно рыцарские доспехи. Последнее, что она видела, была выстрелившая из руля подушка безопасности. Летящий в лицо белый пузырь вдруг стал истончаться и менять цвет, превращаясь в огромный грязный шар, с краев которого стекала вонючая жижа. Когда поверхность пузыря освободилась от зловонной мути, в нем отразилось удивительно голубое небо. По верху прозрачной сферы дугой выгнулся деревянный мост. На нем толпились люди в старинных одеждах и с ужасом смотрели вниз. За их спинами возвышался мрачный замок и давил своей массой на обездвиженную мулатку. Она чувствовала, как погружается в вязкую безысходность. Тень от замка упала на пузырь, и необычная картина средневековой толпы исчезла. Теперь стало видно, что внутри тонкой сферы кто-то находится. Оттуда на нее смотрело до боли знакомое лицо. Совсем недавно она уже натыкалась на этот колючий взгляд, но где, вспомнить ей было уже не суждено. По неизвестным причинам подушка безопасности не выполнила своего предназначения. На полпути она неожиданно лопнула. Ее громкий хлопок разнес по окрестностям весть о расплате за посягательство на семью викканской воительницы…

Несмотря на неудачный исход судебного разбирательства, несчастья как-то вдруг отступили.

— За черной полосой всегда следует светлая! — жизнеутверждающе заявил Денис. — А как же иначе?!

— Да, любимый! — кротко соглашалась Ника.

Она не разубеждала мужа, хотя полагала, что те, кто пытается выжить их из этой страны, уже поняли, что связываться с ними стало небезопасно.

Час тридцать девятый

На улице было не по-зимнему тепло. В боксе становилось жарко, и дежуривший сегодня Томас разрешил приоткрыть окно. В комнату ворвались звуки ночного города, и на душе у Дениса стало совсем муторно.

«Где-то кипит жизнь! — слышал он веселый смех на улице. — И никому нет дела до нашей беды».

Он вспомнил, как вот так же, смеясь на весь ночной Балтимор, они с друзьями ходили ряжеными в День Всех Святых. Ника с Лелей долго готовились к маскараду. Они целыми вечерами обсуждали свои будущие костюмы и жили в предвкушении праздника. В прошлом году они уже выиграли один из конкурсов костюмов в русском ресторане, где их стол был признан самым живописным. В этом году девчонки тоже не хотели ударить в грязь лицом, и каждый день делились новыми идеями. Как-то Лелин бойфренд шутливо предложил Нике:

— А почему бы тебе в этом году не быть маленькой ведьмой Сабриной? Это сейчас очень популярный сериал, да и похожа ты на нее.

— Точно-точно! — поддержала его Леля. — Пойдем колядовать к Мойше! Припугнешь его, что если будет парковать свой драндулет под нашими окнами, то превратишь его в жабу. Вот смеху-то будет!

А Сабрина из Ники в тот год действительно получилась отменная, и вся компания веселилась от души. На маскараде самая красивая ведьма летала как на крыльях и была на седьмом небе от счастья. Глядя на нее, сердце Дениса пело. Он не сомневался, что если бы в тот вечер у Ники была метла, то она непременно взмыла бы под облака…

«Ничего! У нас еще будут такие же счастливые вечеринки. Обязательно будут! — пообещал он своей спящей красавице. — Ты только просыпайся поскорее. Пожалуйста!»

Сквозь открытое окно вместе с уличным смехом в бокс проник нарастающий шум пропеллеров. Из ночного неба материализовался вертолет с красным крестом на борту. Сделав круг, он завис над соседним корпусом. По углам плоской крыши включились прожектора и осветили посадочную площадку. В боксе стало светло как днем. Мощная струя воздуха распахнула окно, и в бокс ворвался резкий запах отработанного керосина.

* * *

Ника проснулась и с трудом разлепила глаза. Из приоткрытой форточки тянуло выхлопными газами. За разрисованным снежной мозаикой окном таунхауса хмурилось холодное утро. Стекла слабо дребезжали, поскрипывая инеем. Прямо под окнами Мойша опять разогревал свое старое такси. На часах было еще шесть утра, а он уже сидел и газовал на весь двор. Крякающие и чихающие звуки убитого мотора разлетались по морозному воздуху и будили всю округу. Конечно, если бы здесь жили приличные американцы, они бы давно поставили наглеца на место. Но окружающие таунхаусы сдавались малоимущим, и проживающий в них контингент особой привередливостью не отличался. Да и были они, в своем большинстве, еще не вставшие на ноги эмигранты из бывшего социалистического лагеря. Они бы и рады пожаловаться, да одного желания мало. Для начала им надо было выучить язык, на котором разговаривали в жилконторе.