— Я иду домой, — сказала она собаке, которая стояла так близко, что Рей чувствовала тепло ее тела. — А ты стой здесь.

У Рей дрожали ноги. Наверное, поэтому путь до двери показался ей невероятно длинным. Открыв замок, она влетела в дом и так и осталась стоять, дрожа и прижимаясь спиной к двери. Затем положила пакет с едой на кровать и пошла на кухню, откуда был виден двор. Собака, растерянно озираясь, стояла на том же месте. Если она пришла сюда из каньонов прошлым летом во время неслыханной жары, то, скорее всего, последние месяцы пряталась где-то в городе, выходя из своего убежища по ночам, чтобы порыться на помойках и поискать воду в сточных канавах или поилках для птиц. Но когда-то ее явно хорошо выдрессировали, и теперь она выполняла команды Рей. Собака простояла бы так всю ночь, если бы Рей не показала ей тарелку с китайскими пирожками и не позвала ее.

Это была сука, причем вовсе не такая злобная, как могло показаться. Собака внимательно наблюдала за Рей и, когда та закрыла входную дверь, бросилась к тарелке с едой и мгновенно проглотила все, что на ней было. Рей села за стол и доела оставшиеся пирожки. Она пошла на кухню, чтобы вскипятить воду для чая, и, выглянув в окно, увидела, что собака не ушла, а, свернувшись калачиком, улеглась на крыльце. В ту ночь Рей взяла с собой в постель рукоделие и принялась старательно вышивать крестиком по краю детского одеяльца узор в виде маленьких сердечек. Сквозь закрытую дверь до нее доносилось всхлипывающее дыхание спящей собаки. Удивительно, как дыхание живого существа может проникать в ваши сны, связывая вас с ним воедино. Утром Рей поставила на крыльце миску молока, а затем, набравшись храбрости, даже потрепала собаку по холке.

На следующий день Рей свозила собаку к ветеринару сделать прививку от бешенства, после чего купила ошейник и поводок. Она выгуливала собаку три раза в день. Врач согласилась с тем, что прогулки очень полезны для здоровья, но посоветовала Рей избегать лишней нагрузки и даже, если возможно, оставить работу.

Когда Рей собралась ехать к Лайле, собака залезла на сиденье, всем своим видом показывая, что тоже хочет прокатиться. Рей взяла ее с собой, но оставила во дворе, привязав к двери гаража Лайлы. В тот вечер Лайла капризничала больше обычного, и Рей вскоре прекратила чтение вслух. Без четверти пять Рей ушла на кухню. Там она помыла несколько чашек и бумажным полотенцем вытерла стол. Услышав, как хлопнула входная дверь, Лайла решила, что Рей ушла, и очень испугалась. Но Рей просто вынесла собаке воды. Вернувшись, она сполоснула миску и остановилась в дверях комнаты Лайлы.

— Вы еще не ушли? — спросила Лайла.

— Нет, — ответила Рей. — Но, похоже, я больше не буду к вам приезжать.

Лайла взяла пульт управления и включила телевизор.

— Врач велела мне избегать лишней нагрузки, — объяснила Рей. — Поэтому мне кажется, с моим ребенком что-то не так.

— С ним все в порядке, — успокоила ее Лайла. — Врачи всем говорят, что перед родами необходимо расслабиться.

— Ну да, — неуверенно протянула Рей.

Сидевшая на привязи собака явно соскучилась и начала лаять.

— Похоже, вы завели крупного пса, — сказала Лайла, не глядя на Рей.

— Мне страшно, — ответила та.

Но даже если бы Лайла хотела, то не смогла бы объяснить Рей, что рожать — это очень и очень больно. Но боль эта забывается сразу, как только все заканчивается. Совсем как сон, приснившийся не тебе, а кому-то другому. Гораздо легче, конечно, когда рядом с тобой есть тот, кто тебя успокоит и объяснит, что еще немного — и все закончится, что ради этого стоит помучиться: ведь у тебя будет ребенок, который протянет к тебе ручки, еще не успев открыть глазки.

Рей продолжала стоять в дверях, и Лайла поняла: еще один шаг навстречу — и она уже никогда не сможет выставить Рей за дверь. Потому что сама этого не захочет. Рей до боли в пальцах сжимала в руке ключи от машины. А потом было вот что: она подошла к постели Лайлы, и они вместе стали прислушиваться к лаю собаки.

— Я на самом деле боюсь, ужасно боюсь, — прошептала Рей.

— Ничего не бойся, — ответила Лайла, дотронувшись до руки Рей.

С каждым днем Лайле становилось все легче и легче вставать с кровати. Ричард вернулся на полный рабочий день. Доктора сообщили Лайле, что она выздоровела. Правда, она чувствовала себя несколько неуверенно, словно от долгого лежания у нее размякли кости. Она все еще боялась подходить к комоду, ящик которого не открывался уже девять дней. Хотя иногда ей казалось, что внутри что-то шелестит.

Однажды, когда Лайла вышла на кухню, чтобы приготовить себе чаю, она выглянула в окно и увидела, что все птицы во дворе разом взмыли в воздух. Они закрыли небо и усеяли перьями все садики и парковки Голливуда. Когда птицы исчезли, осталось только небо — серое и неподвижное. Стало тихо-тихо, и Лайла даже услышала, как с дерева упал лимон и покатился по земле.

Ричард так и не удосужился купить новый чайник взамен того, что сожгла Лайла. Поэтому она налила воды в кастрюльку и поставила ее на плиту. Не успела Лайла включить конфорку, как вода начала кипеть. Во всяком случае, она тут же забулькала, образовав круги: сначала слева, потом справа. Лайла, недолго думая, сунула в воду палец, чтобы проверить температуру, и с изумлением обнаружила, что вода холодная, как лед. И только тут поняла, что началось землетрясение. Земля задрожала. По фундаменту, по линолеуму на полу пошли волны, пронзившие Лайлу до костей. Кухня заходила ходуном, и Лайла изо всех сил вцепилась в столешницу. Из буфета посыпалась посуда, с полок полетели банки со специями, в раковине полопались стаканы. В окно ворвался горячий ветер. Сорвав занавески, он раскаленной струей обжег лицо Лайлы. Лимонное дерево упало, и только чуть погодя Лайла поняла, что слышала не гул землетрясения, а треск с корнем вырываемых деревьев.

Ричард в панике бросился домой. Оставив механиков выметать разбитые стекла, он вскочил в машину и рванул с места так, что задымились покрышки. До дома было пятнадцать минут езды, но Ричард добрался только через час — на дорогах образовались гигантские пробки. А еще неизвестно откуда появились сотни лягушек, которые усеяли шоссе, автомагистрали и боковые улицы. Ричард подъехал к дому прямо по газону, сминая колесами траву. Сначала он бросился в спальню. Матрасы, лампы — все валялось на полу. В доме было так тихо, что Ричард слышал, как стучит сердце. Странно, но его снова одолели детские страхи. Еще ребенком он боялся страшного и темного леса, начинавшегося сразу за домом. Стоя посреди пустой спальни, Ричард вдруг понял, как ему не хватает отца. Всю жизнь Ричард мысленно согласовывал с отцом каждый свой поступок. И сейчас видел отца не сгорбленным стариком со множеством неоплаченных счетов, а самым высоким и сильным в мире человеком. Когда долго живешь вдали от родного дома, многое забываешь. И Ричард, конечно, думал не об отце: ему просто захотелось снова стать маленьким мальчиком, который перестает плакать, слыша в соседней комнате тихие голоса родителей, и который опаздывает к ужину, потому что как раз в это время из леса выходят олени.