За окном шумел ветер, дождь барабанил по стеклу, издалека доносились раскаты грома. Гэбриел медленно опустил веки.

– Я не знаю, что такое семья, Кейт. Мои родители были не очень хорошим примером в этом.

– Что ты имеешь в виду?

– Моя мать была религиозной фанатичкой. После гибели трех детей перестала спать с отцом. И он запил.

Кейт была поражена. Она ничего не знала об интимной жизни родителей.

– Откуда тебе это известно?

– Отец рассказал однажды, когда напился. Мне было одиннадцать.

Он говорил небрежно, как о чем-то малозначительном. В душе Кейт вспыхнул гнев.

– Родители не вправе взваливать свои проблемы на детей.

Гэбриел пожал плечами.

Теперь она понимала, почему он не мог жить дома и все время путешествовал.

– Твой отец был не прав.

Он посмотрел на нее внимательным грустным взглядом:

– Рад слышать, что ты так серьезно относишься к обязанностям родителей. Ты могла бы стать хорошей матерью.

Ребенок. Мысль о нем и пугала, и радовала ее. Она погладила себя по животу. Охваченная страстью, она не думала о возможных последствиях. И теперь представила себе маленькую голубоглазую девочку с милой улыбкой... Дочь Гэбриела.

Нет, ее мечте никогда не сбыться.

– Ты все равно бросишь нас. А я этого не вынесу.

– Ерунда. Ведь мы еще будем вместе писать книгу.

– А потом? Ты можешь пообещать, что больше не отправишься в путешествие? Что у тебя хватит сил не покинуть меня?

Он на мгновение заколебался. Потом уверенно произнес:

– Клянусь, я никогда тебя не оставлю.

– Но ты будешь несчастлив, – произнесла она с горечью. – В путешествиях твоя жизнь. Они значат для тебя больше, чем я.

Он не мог этого отрицать. Внезапно он перекатился на край кровати и поднял с пола свою ливрею.

Неужели он уже уходит, подумала Кейт с разочарованием. Неужели она оттолкнула его своим недоверием? Может, это и к лучшему. Пусть лучше уйдет сейчас, чем потом разобьет ей сердце.

Но Гэбриел не стал одеваться. Он проверил внутренний карман ливреи и отшвырнул ее. Вернувшись в постель, сел рядом с ней. Она уставилась на маленький круглый предмет в его руке. Пуговица из слоновой кости. Она смущенно посмотрела на него:

– Не понимаю.

– Она оторвалась от твоей ночной рубашки много лет назад.

Память вернула ее в ту ночь, когда она пробралась в его комнату в Ларкспере. Когда предлагала ему себя, распахнув рубашку. Вспомнив, какой глупой и наивной она была, Кейт почувствовала себя неловко.

– Ты хранил это? – прошептала она. – Четыре года?

Он кивнул:

– Я взял ее с собой в Англию.

– Но... зачем?

– Это был мой талисман. От девушки, которую я никогда не забывал.

Кейт сжала пуговицу в руке. Возможно, она и занимала в жизни Гэбриела какое-то место. Но это не была любовь. «Я не из тех, кто женится».

Кейт не могла забыть этих слов. И все же хотелось верить, что Гэбриел сделал ей предложение не только из чувства долга. Если бы он хоть раз сказал ей о своей любви, ее сомнения исчезли бы.

Гейб снова стал ее ласкать, и Кейт забыла о страхах и волнениях. Забыла обо всем на свете.

– Я хочу тебя, Кейт.

– Я тоже тебя хочу, Гэбриел. И хочу, чтобы мой опекун был мною доволен.

– Я не предам тебя, Кейт. Выходи за меня замуж...

Уронив пуговицу, она перекинула через него ноги. Ее бедра слились с его бедрами.

– Господи, Кейт. Где ты этому научилась?

– Там наверху были статуи... Я представляла нас с тобой...

Он прижал ее к себе.

– Я исполню любую твою фантазию. Эта ночь принадлежит тебе.

Он прильнул к ее губам. Не было ни прошлого, ни будущего, только настоящее... Он вошел в нее, и они вместе поднялись на вершину блаженства...

Словно откуда-то издалека она услышала его голос:

– Спи, любимая.

Резкий звук разбудил Гейба.

Сначала он подумал, что умер и попал в рай. Кейт лежала рядом, свернувшись клубочком, ее волосы разметались по подушке. Он ощутил ее аромат и готов был начать все сначала. С ней, с его прекрасной Кейт.

Звук повторился. Это стучали в дверь. Гейб сел на кровати. Легкий полуденный свет проникал сквозь занавески.

Черт, приехал ли Бикелл? Нашел ли богиню? Он потряс Кейт за плечо:

– Проснись, дорогая. В дверь стучат.

Ему хотелось как можно скорее узнать, что происходит, но он слишком дорожил ее репутацией. Не дай Бог, кто-нибудь узнает, что он провел ночь в ее постели.

– Кейт, – послышался знакомый голос. – Ты там?

Бабушка. Это уже катастрофа.

Чертыхаясь, он натянул бриджи, завязал галстук. Кейт вскочила с постели и рванулась к пеньюару.

– Господи, – прошептала она, – какой ужас! – И уже громко произнесла: – Через минуту открою, миледи.

Вещи Гэбриела она засунула в пустой шкаф.

– Иди в ванную. Леди Стоукфорд не должна знать, что ты здесь.

Будь они женихом и невестой, он бы с гордостью встретил бабушку.

– Ни в коем случае не пускай бабушку в спальню, – посоветовал он. – Она сразу поймет, что я здесь.

Их взгляды на мгновение встретились. Чувствуя себя полным идиотом, Гэбриел хотел, чтобы Кейт сама приняла решение. Она кивнула ему, надела золотистый пеньюар, завязала пояс. Солнечный свет играл в ее золотистых волосах.

Она выглядела великолепно и вся светилась любовью. Он спрятался в ванной, а Кейт направилась к двери. О чем Кейт говорила с бабушкой, Гейб не слышал. Он привел себя в порядок, поправил галстук и нацепил парик. Вернется домой, сожжет все парики и уговорит Майкла последовать его примеру. Парик для слуги – унижение.

В зеркале появилась Кейт и прислонилась к стенке, чтобы не упасть. Он повернулся к ней, пораженный ее бледностью.

– Что случилось? Бабушка догадалась, что я здесь?

– Нет. Мистер Бикелл приехал. Произошло что-то ужасное. Богиня пропала.

Уже три минуты спустя Гейб входил в спальню Дэмсона.

Солнечный свет струился сквозь занавески, освещая все – от огромной кровати до неприличных артефактов. Несколько человек стояли посреди комнаты. Спиной к двери, скрестив руки на груди, перед сэром Чарлзом стоял Барнабус Бикелл. Барон великолепно выглядел в ночном костюме из черного шелка и, казалось, был очень доволен тем, что его подняли ни свет ни заря и обвинили в воровстве.