– Ау! – слышала я негромкий зов. Шаповалов!

– Мы здесь.

– Слышу.

Увидев Руслана, Олег протянул ему руку:

– Здоро́во!

Маленькая рука мальчишки утонула в лапе Шаповалова.

– Значит, ты – Руслан, а я – Олег Николаевич. Можно просто Олег… Мы приехали за тобой.

Внезапно Руслан метнулся в сторону, и тут же короткая автоматная очередь прорезала воздух.

– Ложись! – крикнул мне Шаповалов, прикрыв меня своим телом. Он повалил меня на землю, рухнул на меня сверху и шепнул мне в самое ухо:

– Не двигайся, молчи! Может быть, нас не заметят…

Трава была густой, и она пахла сыростью, какие-то мошки запутались в моих волосах… я чихнула…

– Тише! – разъяренно прошипел Шаповалов. – Тише!

Я замерла. Знойная духота, разлитая в воздухе, тоже словно бы замерла, воцарилась такая страшная, неподвижная тишина, что мне сразу стало ясно – что-то произойдет. Обязательно. Сердце отчаянно, со страшной силой, заколотилось о ребра; мне хотелось поднять голову, взглянуть вверх, но меня крепко прижимал к земле тяжеленный Шаповалов. Он предупредил, чтобы я не двигалась, и я лежала, уткнувшись носом во влажную траву, и боялась пошевелить даже пальцем…

Откуда-то сверху послышался тонкий саднящий звук, и что-то со страшным грохотом впечаталось в стену крепости совсем рядом со мной.

Мы с Шаповаловым содрогнулись, ударная волна прошла сквозь наши тела.

– Что это? – прошептала я одними губами.

Но, как ни странно, Шаповалов меня услышал.

– Кажется, нас бомбят.

– Может, лучше побежать?

– Нет! Нас заметят.

– Но лежать – это так глупо…

И, как бы в подтверждение моих слов, что-то оглушительно разорвалось совсем рядом с нами. Я зажала уши руками.

– Я больше не могу! – прокричала я.

– Тогда вставай! – заорал он мне в ухо. – И беги в лес! Или стой ближе к стенке башни! А я попробую кое-что сделать…

– Я никуда не побегу…

Шаповалов скатился с меня, и я встала на четвереньки. В глазах моих прыгали черные точки.

– Иди к стене!

– Я… не могу…

– Тогда ползи! – заорал он. – Живее!

Шаповалов выхватил из кармана пистолет и передернул затвор.

Заткнув уши руками, я подползла к стене крепости и бессильно привалилась к ней. Автоматные очереди раздавались где-то совсем неподалеку: короткие, лающие.

– Прости, Шаповалов, что я тебя втравила во все это…

– Заткнись!

Все внезапно стихло. И вдруг с удивительно беспощадной ясностью я поняла, что это – конец. Такой неотвратимый и будничный, какого никогда не бывает в фильмах, а бывает только в жизни. Никакого пафоса и героизма – нас просто сейчас подстрелят, как куропаток, и все… Похоже, нас окружили со всех сторон, и кольцо врагов постепенно сжимается. Мысли мои стали очень ясными, четкими, и это меня испугало. Шаповалов, бледный, со вздернутым подбородком, стоял у стены и смотрел в окошко бойницы.

– Что-нибудь видишь?

– Ни черта.

Пуля ввинтилась в воздух и с надсадным звуком ударилась о стенку древней крепости. Каменная пыль взметнулась с пола, серое облачко повисло перед нами. Шаповалов дико заорал, выстрелил в окошко бойницы и рявкнул:

– Ну, идите же, сволочи! Сюда!

Пуля срикошетила, ударившись в стену, мелкие камешки, подпрыгнув в воздухе, упали у моих ног.

Я провела рукой по волосам: они были густо запорошены пылью.

– Помыться не успела… – сказала я.

– Что?

– Ничего. Это я так… сама с собой говорю. Помыть голову не успела.

– А…

Шаповалов все стрелял и стрелял. Пули наступавших бандитов вились вокруг нас, как осы; камни осыпались со стен крепости, подпрыгивая на полу. Одна пуля пролетела в нескольких сантиметрах от моей головы, и я инстинктивно пригнулась.

Шаповалов выругался и отшвырнул пистолет.

– Патронов не осталось, – процедил он сквозь зубы. – Надо было прихватить больше. Не подумал…

Он сел рядом со мной, прямо в густую траву, и обнял, уткнувшись носом в мои волосы.

– Ты только не бойся, – прошептал он.

– А я и не боюсь.

И это было почти правдой. Была только дикая, ноющая усталось и еще – полное отсутствие всяких мыслей, и желание, чтобы все поскорее закончилось – таким невыносимым было это ожидание, и звуки стрельбы, и каменная бело-серая пыль, от которой у меня першило в носу и горле, и бледное лицо Шаповалова, которому я ничем не могла помочь…

– Скорей бы уж! – вырвалось у меня.

Шаповалов крепко обхватил меня обеими руками. Мы замерли, боясь пошевелиться. Внезапно наступила тишина, а потом раздался гулкий грохот и эхо громом раскатилось по горам. Я уткнулась носом Шаповалову в грудь и стиснула зубы. Грохотало теперь с регулярной периодичностью. Потом что-то царапнуло меня по щеке, я невольно вскрикнула, и все закружилось, завертелось перед моими глазами…

Очнулась я на белой как снег незнакомой кровати.

Первым, что я увидела, было лицо Шаповалова.

– Где я? – спросила я, пытаясь приподняться.

– В больнице. Лежи!

– Все нормально? – нахмурилась я.

– Да. Мы с тобой попали в эпицентр боевой операции, едва выжили, – Шаповалов слабо улыбнулся. – Вот такие мы с тобой везучие!

– Да.

Это было очень странно: всю жизнь я считала себя невезучей, но упорной. Терпение и труд, как известно, все перетрут. А тут – везучесть! И впрямь повезло. «Нам повезло», – подумала я.

– Кстати, тебе привет от Александра Гавриловича. Он тебя, правда, поругивает, но – умеренно…

– Хорошо. А… Руслан? Что с ним? – забеспокоилась я.

– Выжил. Он еще более везучий, чем мы оба, вместе взятые. Просто в рубашке родился пацан!

Шаповалов встал и подошел к окну.

– Знаешь, я подумал… У пацана же вообще никого нет! Родителей его убили. Деда – тоже. Может, мы возьмем его к себе? Я всегда мечтал о втором сыне…

Я замерла. Было страшно даже моргнуть.

– Ах да… но… у тебя же есть сын от Алены? Ваш сын… – вымолвила я наконец.

– Теперь уже мой… – весело сказал Шаповалов. – Исключительно – мой! Алена написала мне, что она выходит замуж за турка и уезжает в Турцию. Она ездила отдыхать в Анталию и там с ним познакомилась. И ребенок – помеха новому семейному счастью. Так что придется тебе принимать меня к себе с двумя пацанами! Я, вообще-то, даже уже сомневаюсь, что я такой завидный жених, отличная партия! – захохотал Шаповалов. – Я – отец-одиночка с двумя детьми, какая девушка согласится выйти за меня замуж?.. А?