Они причалили к Гефейону, где месяц назад Лисандр и его товарищи преградили дорогу Вомисе и его армиям. Воздух наполняли звуки зубил и молотков строителей — люди старались устранить повреждения, нанесенные пожарами. Периэка на скакуне отправили сообщить Совету об их возвращении.

— Вы похожи на свору оборванцев, — сказал Аристодерм. — Приведите себя в порядок, прежде чем мы направимся к городу.

Как могли, они вымылись в реке. Половина товарищей Лисандра потеряла свои плащи, а уцелевшие были рваными и грязными. Спартанцы выгрузили оставшееся оружие, щитов хватило на всех. Один парень помог Лисандру забинтовать руку, и он привязал к ней щит. Теперь он хотя бы войдет в Спарту с высоко поднятым щитом.

В тот день, пока они шли вдоль реки, в голубом небе ярко светило солнце. Спартанцы пели военные песни, чтобы поддержать боевой дух. Разведчики на конях встретили их в нескольких стадиях от границ города и поскакали назад объявить о том, что ученики вернулись в Спарту.

Когда спартанцы шагали через Амиклы, илоты и периэки останавливались и смотрели на них. Вдоль дороги, ведущей к казарме, уже собирались толпы людей. Среди них было много мужчин в красных плащах, пришедших вместе с женами. Все с надеждой всматривались в лица возвращавшихся ребят.

«Они ждут своих сыновей», — догадался Лисандр.

Он гнал от себя печаль. Его не ждет ни мать, ни отец.

* * *

Аристодерм приказал ученикам остановиться у ворот казармы. К ним бросилась толпа родителей. Лисандр слышал, как Демаратос разговаривает с отцом, красивым спартанцем, похожим на сына, только более худым и с проседью в волосах.

— Мы спасли колонию, — говорил Демаратос. — Меня сильно ранили, но я все равно сумел убить восемь или девять из них. Может быть, десять…

Лисандр сдержал улыбку. Кое-что вряд ли изменится.

Илоты бегали у входа в казарму с подносами, заставленными едой и кувшинами. Леонид подошел к Лисандру. Его отец, царь Клеомен, не пришел в казарму.

— Мой илот говорит, что в честь нашего победоносного возвращения устраивают пир. Видно, придут важные гости.

— Кто?

— Не знаю, — ответил Леонид, улыбаясь, — но надеюсь, что Демаратос приберег для них не один рассказ. Он сейчас рассказывает, что убил уже двенадцать воинов противника. И это число растет с каждым разом.

Лисандр рассмеялся. К Леониду подбежала полная женщина.

— Принц, где мой Орфей?

Леонид опустил голову и в ответ произнес какие-то слова, которые Лисандр не расслышал. Он следил за лицом матери Орфея, ожидая, что та зальется слезами. Но она только подняла голову и положила руку Леониду на плечо.

— Не беспокойся за меня. Это тебе я сочувствую, ибо ты не разделил с ним столь храбрую смерть.

Все у ворот в казарму обнимали своих детей, бездетные пары стояли в стороне. Не все оказались столь хладнокровными, как мать Орфея. Лисандр видел, что многие поддерживали друг друга.

Он услышал ржание и заметил Пегаса, коня Сарпедона, которого держал конюх из илотов. Неужели это означает…

Кто-то коснулся его плеча, он обернулся и увидел знакомое лицо.

— Кассандра! — воскликнул Лисандр.

Широко улыбнувшись, Кассандра обняла его, и юноша поморщился, когда обожженная рука оказалась прижата к его груди.

— Кузен! — сказала она. — Я не знала… я спрашивала у гонца… — Ее взгляд остановился на его руке. — Какой ужас, Лисандр! Что произошло?

— Могло получиться и хуже, если бы не ты, — ответил Лисандр.

Щеки Кассандры залились краской.

Лисандр кивнул в сторону Прокла, обнимавшего своего отца.

— Он хорошо справился с твоим поручением.

— Лисандр, о чем ты говоришь?

— Сначала я ничего не мог понять… — ответил Лисандр. — Откуда Идас мог раздобыть золото? Но затем я вспомнил, куда он ходил до того, как мы отправились в путь. Я послал его тебе сообщить, что меня задержали на Совете.

Кассандра опустила голову.

— Я не могла отпустить тебя. Не таким образом. Если бы ты погиб, а я не успела извиниться, то потеряла бы всех, кто был мне дорог.

— Я подумал, что ты не желаешь разговаривать со мной, — сказал Лисандр. — В тот день, когда колонна двинулась в путь, а ты повернулась ко мне спиной.

— Не надо, прошу тебя, — Кассандра остановила его. — Все это осталось в прошлом. Наша семья пережила большое горе. Теперь нам следует довольствоваться тем, что у нас есть.

— Тогда я был другим, — говорил Лисандр. — Я не знал, кто я такой и куда иду. Я застрял между двумя мирами: миром илотов и миром спартанцев. Оба мира казались мне тюрьмой.

— А теперь ты знаешь? — спросила она. — Я имею в виду, кто ты.

Толпы учеников из казармы радостно носились вокруг них в развевающихся на ветру плащах.

Лисандр на мгновение задумался.

— Я Лисандр, — ответил он. — Сын Торакиса и Атеназии. Друг Тимеона и Демаратоса. Кузен Кассандры.

— Ты можешь быть ими всеми сразу?

— Я могу попытаться, — ответил он. — Именно такую роль отвели мне боги.

Он также подумал: «Я потомок Аристарха. И ты тоже».

Может, сказать ей?

Между ними возник Демаратос, он взял руку Кассандры и поцеловал ее.

— Приветствую тебя, госпожа Кассандра. Я уверен, Лисандр уже рассказал тебе, как мы выдворили мессапов из Тарента.

— Об этом он еще и слова не вымолвил! — воскликнула Кассандра.

Их разговор прервал стук копыт, и из толпы донеслись слова:

— Это эфоры.

— Уступите дорогу! — крикнул спартанец, сидевший на первом коне. — Дайте дорогу!

Веселье прекратилось, когда открылись ворота казармы, и Мирон, и еще четыре всадника устремились к ним. Лисандр узнал Теллиоса и остальных двух эфоров.

— А кто этот человек? — спросил Лисандр шепотом кузину, когда всадники спешились и прошли через ворота казармы.

— Не знаю, — ответила Кассандра. — Хотя его лицо кажется знакомым.

Кассандра посмотрела им вслед, и Лисандр заметил, что она стиснула зубы.

— Что случилось?

— Я думаю о поселении, — тихо ответила она. — Каждый день мои люди приносят плохие вести. Теллиос расставил там своих надзирателей, те ничуть не лучше головорезов. Мой повар — сестра двух работников из илотов. Она говорит, что надзиратели избивают их безо всякой причины. Одного из них люди Теллиоса избили так жестоко, что он стал калекой. Я не понимаю этого.