уже советскими жалобами и взаимными обвинениями. Правительство Л. Эрхарда продолжало ту же осторожную политику времен Аденауэра с теми же результатами. Система лицензирования торговли была либерализирована в отношении большинства стран, включая страны советского блока, но сохранялась для Советского Союза – шаг, ранивший самолюбие советских должностных лиц и подрывавший их доверие к Западной Германии как торговому партнеру[490]. Встречи на межправительственном уровне между двумя странами проходили в раздраженной атмосфере, больший вклад в формирование которой внесли представители Советского Союза.

Рис. 11. Торговый оборот между СССР и Западной Германией (в млн руб. по текущему курсу)

Источник: статические обзоры «Внешняя торговля СССР». За 1962 год сумма составила 304,9 млн рублей, за 1967 год – 319,1 млн рублей. Важно отметить, что в течение половины десятилетия эта торговля стагнировала, но ее объемы не снижались, что можно увидеть на графике.

Предварительные переговоры о новом трехлетием торговом соглашении, состоявшиеся в сентябре 1965 года между заместителем министра внешней торговли Кузьминым и делегацией из Западной Германии, возглавляемой статс-секретарем Министерства иностранных дел К. Карстенсом, отражают характер отношений тех лет[491]. Во время встречи Кузьмин сетовал по поводу эмбарго на поставку труб большого диаметра, отметив, что Советский Союз научился производить их самостоятельно. Он искренне заявил, что СССР предпочитает закупать их в Западной Германии потому, что хочет воспользоваться мировым разделением труда и выиграть во времени. Затем он взывал к призраку конкуренции, используя уже в то время широко используемый прием – утверждая, что если Германия не станет продавать трубы, то это сделают другие капиталистические страны. Его позиция была предельно ясной: именно Западная Германия препятствовала развитию торговых отношений между странами[492]. Немцы со своей стороны старательно обходили эту тему и сообщили советским участникам, что правительство Западной Германии готово гарантировать экспортные кредиты. Кузьмин упрекнул их в том, что они опоздали на три года. Европейские соседи Западной Германии уже давно предлагают и гарантируют кредиты. Следующая хорошая новость также не успокоила Кузьмина: Западная Германия планирует и дальше либерализовать торговлю с социалистическими странами[493]. И поскольку это продолжалось уже пять лет, представители СССР были раздражены и сбиты с толку ужесточением бессмысленного эмбарго; ситуацию усугубляло то, что немцы предложили на переговорах лишь незначительные уступки[494].

Отношения с немецкими промышленниками сложились намного лучше. Советские должностные лица, занимающиеся экономическими вопросами, как правило, легче находили общий язык с бизнесменами, чем с государственными служащими зарубежных стран[495]. Но поскольку движения немецкого капитала все еще относились к сфере обширного государственного регулирования, главной проблемой оставалась неспособность западногерманского бизнеса предложить привлекательные условия кредитной линии. Например, в 1963 году было достигнуто соглашение об экспорте оборудования и проведении экспертизы для завода по переработке нефти мощностью 12 млн тонн в год[496]. Для реализации проекта не существовало никаких технических препятствий, но ведущий переговоры консорциум бизнесменов – возглавляемый стальным магнатом О. Вольффом и включающий в себя представителей Krupp, Siemens и других ключевых компаний – не мог предложить долгосрочный кредит для Советского Союза. Немцы надеялись использовать крупный экспортный заказ как средство давления на правительство в целях изменения его кредитной политики по отношению к СССР. Наконец, после двух лет борьбы, когда вопрос дошел до Л. Эрхарда, он разрешил консорциуму предложить десятилетнюю кредитную линию, гарантированную правительством.

Советская сторона продолжала оказывать давление на правительство Западной Германии как напрямую, так и через своих союзников в деловых кругах этой страны[497]. Разумеется, немецкие бизнесмены приняли советскую точку зрения на эмбарго и кредитные соглашения; они продолжали надеяться на изменение политики правительства в этой сфере, которое позволило бы им конкурировать за советские заказы с другими европейскими странами[498]. Другими словами, к середине 1960-х годов СССР выучил правила игры, переключившись с примиренческой стратегии, подчеркивающей связь между развитием торговли и миром во всем мире, на более агрессивную и эффективную переговорную стратегию, подкрепленную настойчивым упоминанием прошлых и нынешних обид. Ни сетования советской стороны, ни промышленное лобби, однако, не смогли бы сами по себе вывести ситуацию из тупика. Соглашение по трубам большого диаметра обеспечило рост товарооборота в первый пятилетний период отношений, а эмбарго на трубы большого диаметра стало причиной спада объемов торговли в последующие пять лет. Возобновление этой торговли означало и возобновление всего товарооборота между СССР и ФРГ в целом.

Эмбарго всегда было непопулярной мерой в Западной Германии, где оно рассматривалось как унизительное подчинение американским интересам – совершенно аморальное действие в том смысле, что принуждало к нарушению существующих договоренностей с советскими внешнеторговыми ведомствами [Stent 1981: 109–112]. В конечном счете именно неизбежное заключение сделки между ENI и СССР по строительству газопровода TAG заставило правительство Западной Германии принять запоздалое решение о присоединении к остальной Европе в противостоянии американским распоряжениям. В 1966 году переговорный процесс между Советским Союзом и Италией интенсифицировался, и немцы объявили о прекращении эмбарго на трубы в ноябре того же года [Stent 1981:166]. В том же месяце посол ФРГ в СССР Г. Ф. Вальтер обратился в Министерство внешней торговли с просьбой выяснить, может ли Западная Германия получать долю в поставках газа, который будет направляться через Австрию в Италию[499]. Представители консорциума немецких фирм не смогли обеспечить поставки газа из Алжира и поэтому хотели узнать о принципиальной возможности перенаправления части газа в Баварию. Предполагалось, что немцы будут оплачивать поставки труб большого диаметра, самые большие из которых, 48 дюймов в диаметре, могли быть произведены только на мощностях Thyssen Group, самой крупной сталелитейной компании в Европе[500]. Потребовалось несколько лет, чтобы согласовать все детали, но все же в феврале 1970 года договор был подписан. Эта сделка на общую сумму 400 млн долларов на 12 лет по ставке 6,25 % вместе с другими договоренностями заложила крепкий фундамент экономического взаимодействия, помогая немецким сталелитейщикам справиться с недоиспользованием мощностей и прочно внедряя советские энергоносители в ядро западноевропейской экономики[501]. Она стало завершением начала континентальной экономической интеграции, стартовавшей с подписанием трехлетнего долгосрочного торгового соглашения в 1957 году. Также сделка свидетельствовала о начале заката Советского Союза, к концу 1980-х годов ставшего слишком зависимым от экспорта энергоресурсов, цены на которые стали слишком непредсказуемы для слабой сверхдержавы.

Японские мечты о трубах, вылетевшие в трубу

При быстром сопоставлении Япония схожа с Западной Германией, но в долгосрочном между ними появляются отличия. Если в результате долгосрочного взаимодействия Европе удалось интегрировать советские энергоресурсы в свою экономику, японский успех интеграции