Всякие разговоры ходили по Тимпалу. Кто-то говорил, что молодой Ата ничего не знает о древней крепости, и все это самовольство Брайдема, который свихнулся после убийства прежнего Аты. Кто-то говорил, что молодому Ате задурили голову и обобрали его казну. Кто-то повторял, что молодой Ата только покровительствует затее, мол, слишком велика беда, давшая знать о себе в Гаре, чтобы не замечать ее и не пытаться восстанавливать древнюю крепость, которая как раз против подобных бед и была построена в седой древности, но денег на нее не дает. Но так ведь и короли Сиуина и Тэра, что так же записали себя в покровители приюта, не орошали вроде бы деньгами восстановление древних руин? Откуда же тогда средства? Да хоть на ту же закупку рыбы в Дрохайте? И откуда взялись наставники в этом приюте? Набирались так же как Ийле, пусть она сама и отказалась от лестного или нелестного предложения? Если так же, то хотел бы Дойтен однажды попасть в эту крепость и приглядеться к уважаемым мудрецам. Вряд ли Брайдем стал бы терпеть там никчемных людей. Присмотреться бы и к нему еще раз. Каким он запомнился Дойтену? Что отметил в седом бывалом храмовнике усмиритель тройки Клокса – зрелость, плотность, прямой взгляд – хоть сейчас в первые ряды любого войска, пусть и прихрамывает он на одну ногу. Все? Нет. Ощущение, что такой не сломается. Хотя, вот Эгрич, кажется, в итоге сломался. А ты, Дойтен, не сломаешься, если судьба возьмет тебя на излом?

– Завтра же отправимся домой, – проворчал Клокс, пробираясь по ледяным камням к башне Ийле. – Пока я здесь все ноги не переломал. Дождемся хоть каких-то известий о том, что происходит в окружающих лесах, и отправимся. Или послезавтра. Хочу домой, в тимпальском трактире меня точно заждались. Да и башка начинает болеть, боюсь, снег завтра повалит.

– Как ты приметы-то делишь? – удивился Мадр. – Башка болит – снега не будет, будет мороз. Снег пойдет – опять же башка болит.

– Вот доживешь до моих лет, так же делить станешь, – кашлянул Клокс. – Башка большая, примечай, с какого угла болит, смотри вокруг, да запоминай. Лет пять посмотришь и все будешь знать.

– Надо же, – хмыкнул Мадр. – Сложная наука, выходит. Одно не могу понять, как быть тем, у кого голова круглая, без углов?

– Гы… – передразнил защитника Клокс. – Пошутил? Углы внутри головы. Как упрется тебе в черепушку острым изнутри, сразу и вспомнишь мои слова. Дойтен, мать твою. Ты чего в небо уставился? Снег только завтра будет!

– Дыма нет, – отметил Дойтен, отрывая взгляд от серого неба и от круглого среза башни-маяка. – Опять дыма нет. Или печь не топила и нету ее, или куда-то не туда дым уходит.

– Она его сматывает, а потом мягкие котто вяжет, – проворчал Клокс. – Дым серый, небо серое, какая разница? Вот если ее нет, тогда беда. Вы как хотите, а я обратно в трактир и спать… Но бутылку хорошего ашарского у Доры стребую… Ну-ка… Ждешь ли ты нас, хозяйка? Да ладно, Дойтен! Почему нет? Открыто же!

От толчка Клокса дверь легко ушла внутрь, и старик уже было шагнул в полумрак башни, когда Мадр ухватил его за плечо.

– Ну, что еще? – оглянулся судья.

– Посмотри, – прошептал защитник. – Под валунами вроде лестница. Ну точно, как у эдхарского маяка.

– Это мы еще в прошлый раз заметили, – проворчал Клокс. – Ну лестница и лестница. Что с того? Тем более она валунами завалена.

– Так она в воду уходит, – объяснил Мадр. – И про эту лестницу все знают в городе, но никто не говорит о ней. Не хотят говорить. Заметь, весь берег народом заполнен, а здесь никого. Дурная слава? Куда она ведет, эта лестница? В городе говорят, если выпить озеро, то окажется, что остров куда больше. Там по водой еще есть и улицы, и дома…

– Если много выпить, всё кажется куда больше, – отмахнулся Клокс. – И улицы, и дома. Еще и подводные рыбаки на берегу сидят. Приди в себя. То вести о каких-то чудищах, здесь захороненных, то лестница у него на глубину уходит… Пошли. Ийле просто так дверь открытой не оставляет.

Дойтен вгляделся в древние базальтовые ступени, и в самом деле едва различимые под покрывающими их валунами, и поспешил за спутниками внутрь. В самом деле, даже если эта лестница и ведет куда-нибудь, разве приоткроешь водный покров Чидского озера? Да и мало ли разных загадок в Ардане? Те же Стебли! Не важнее ли скорее укрыться за стенами, чтобы отогреться?

Внутри никого не было. Сквозь тусклый свет, падающий из узких окон-бойниц Дойтен разглядел все ту же пустую коновязь, сеновал, ящики с углем и стол со скамьей, но на погруженной в полумрак узкой лестнице Ийле не оказалось. Клокс зашагал по ступеням, и Дойтен последовал за ним и Мадром, гадая про себя, смог бы он жить вот так же – в уединенной башне в городе, в котором тебя вроде бы и почитают, но числят колдуньей и не слишком жаждут встречать тебя на улицах. Дрова на третьем ярусе башни были рассыпаны, и деревянный колокол порядком попорчен. Из ближнего его края был вырублен кусок едва ли не в локоть. Дойтен подошел поближе, прикоснулся к потемневшему от времени дереву и неожиданно почувствовал запах древесной плоти. Закрыл глаза и представил гигантский ствол, уходящий в небо, который послужил материалом для искусно вырезанного изделия. А ведь только в Бейнском лесу можно найти дерево, подходящее для такого колокола. И десять человек не обхватили бы такой ствол.

– Ну? – обернулся Клокс. – Чего встал? Я уже слышу запах бальзама! Нас ждут!

– Подождут, – наклонился Дойтен. – Не знаю уж, кто тут развлекался, но явно не сама Ийле. Колокол мы не починим, а вот дрова можно и в поленницу уложить. Да и взять по охапке с собой. Хозяйка, конечно, не выглядит старушкой, но будет благодарна, думаю.

– Мадр! Подержи пироги! – окликнул защитника Клокс и принялся забрасывать полешки на согнутую руку. – Не зря мне говорили, что свяжешься с выходцем из Нечи, так всю жизнь, как в деревне и проживешь. Вас не переиначишь.

– Да уж, – кивнул Дойтен, выпрямляясь. – Не стоит и пытаться. Куда как проще послушать. Дел-то было на минуту. А вот теперь пошли.

Они занесли наверх, в тепло две охапки дров, но Ийле не обнаружили, хотя и в тепло окунулись, и чан ринского бальзама нашли, да и то, что ложе ее вновь стало походить на ложе уважающей себя хозяйки, отметили. Мадр выложил пироги в блюдо, потянулся было к черпаку, но Клокс ухватил его за руку и покачал головой:

– Если не появится, так и уйдем отсюда… не хлебнувши. Как хочешь, а обитательница этих покоев заслуживает уважения.

– Это чересчур, – вдохнул Мадр дивный аромат. – За пытку сойдет. А если я не выдержу и погибну? А ну как она и вовсе не появится? Может, ушла по каким делам? Не на крышу ли она вылезла?

– Не на крышу, – пробормотал Дойтен, гладя перила резной лестницы, поднимающейся к бронзовому люку, за стеклом которого по-прежнему виднелось серое небо. – Хотя спуститься может и с крыши. А ведь дыма над башней по-прежнему нет.

– Да пусть, – махнул рукой Клокс. – Лучше посмотрите в это окно. Думаю, что и в самом деле лучшего места, чтобы наблюдать за началом путины, нет.