А Иван Кирилов в конце 1735 года трезво осознал, что все его планы – бред канцеляриста. Россия внутри не такая, какой казалась из окна сенатского кабинета. Но деньги потрачены и люди загублены, Верхнеяицкая пристань разрушена, а город Оренбург не построен… Это пахнет не каторгой, а петлёй. Спасти Кирилова могли только враги – башкиры. Надо вынудить их поднять мятеж всем народом. Война с мятежниками покроет все потери и неудачи Экспедиции. И всю зиму Кирилов и Тевкелев провели в карательных походах. Страшную судьбу деревни Сеянтус разделили сотни башкирских аулов. Башкирия восстала от края до края.

На площади Кирилова в Орске водружён камень, который Кирилов заложил в основание крепости Оренбург

А Кирилова осенила идея политической пирамиды. Ведь крах одного замысла можно замаскировать блеском следующих затей. Чем больше держава вложится в бесперспективное дело, тем выше будет статус руководителя этого дела. А кашу расхлебает преемник. И гонец помчал в Петербург новый проект Кирилова.

Одной пристани и одного города для Оренбургской экспедиции мало. Ведь башкиры восстали – обманули государыню. Поэтому надо построить три новых линии в два десятка крепостей: Верхнеяицкую линию от Оренбурга до пристани, Нижнеяицкую линию от Оренбурга до Сакмарского городка и Самарскую линию от Сакмарского городка до Самары. Петербург подумал-подумал – и утвердил пирамиду Кирилова.

Летом 1736 года Кирилов убрался подальше от Башкирии – в Самару. Отсюда он строчил в Сенат отчёты об успехах, но заложенные им крепости были только шалашами в окружении канав. «Башкирь» полыхала. Количество войск увеличилось здесь в восемь раз, штат Экспедиции вырос втрое. Молоденький бухгалтер Пётр Рычков, будущий академик, запутался в бумагах, и чиновники Экспедиции воровали без стыда.

Экспедиция существовала лишь в реляциях, а в реальности была зверская колониальная война с башкирами. Но афера Кирилова не рухнула. Весной 1737 года издёрганный Иван Кирилов подхватил в Самаре чахотку и сгорел за месяц. Смерть уберегла Кирилова от кары и раскаяния – но обрекла Россию на продолжение его греха.

Горный начальник Василий Татищев считал Кирилова дураком. Татищев имел свои соображения на тему «как нам обустроить Башкирию». Надо сооружать новые заводы, а не крепости: заводчики сами договорятся с башкирами или утихомирят их силой.

На заводах Татищев учредил «вольницу»: дозволил собирать рабочие отряды и ходить в набеги на башкир. Разрешалось отпускать в «вольницу» до четверти мастеровых, а на двух Юговских казённых заводах и на двух Иргинских заводах купцов Осокиных можно было посылать на войну вообще всех рабочих. Рабочие были рады отдохнуть от своих домен, подраться в охотку и добыть какой трофей.

Так на Иргинские заводы попал один удивительный прибор. Рабочие отняли его у башкир, башкиры – у казахов, казахи – у джунгар, джунгары – у китайцев. Родион Набатов, управитель Иргинских заводов, которые производили медную посуду, покумекал-покумекал и придумал, как наладить производство этой полезной штуки. «Штуку» назвали самоваром.

Раскольника Набатова на Иргину балахонские купцы Осокины привезли с реки Керженец – это вблизи Балахны. А вблизи Иргины колотил молотами завод Суксун Акинфия Демидова. Акинфий переманил Набатова к себе: обещал, что поможет устроить возле Невьянска тайный раскольничий монастырь. Набатов стал приказчиком Невьянского завода, а своих рабочих-староверов, тоже приведённых с Керженца на Иргину, пристроил на Суксунский завод. И русский самовар переехал с Иргины на Суксун, от Осокиных к Демидовым, а с Урала – в Тулу. Но самый старый самовар России на пузе имеет клеймо: «Иргинский завод, 1741 год».

В пугачёвщину сын Родиона Набатова Варфоломей будет управителем на Авзянских заводах Демидова. Десяток тамошних приказчиков мятежники повяжут и отправят в Бёрды к Пугачёву. Стоя под виселицей, приказчики – и Варфоломей Набатов в их числе – откажутся присягать самозванцу. Их всех повесят. А дороги бунта приведут Пугачёва и на Авзян, и на Иргину. Пугачёв разрушит эти заводы. Башкиры сожгут завод Суксун. А Юговские заводы убережёт от разорения асессор Башмаков.

Но задолго до пугачёвщины горным заводам угрожала война с башкирами, развязанная Кириловым. Заводы надо было с юга защитить «транжементами». В 1736 году Татищев, ругаясь, принялся возводить новую линию из пяти крепостей от Шадринского острога до Верхояицкой пристани. Главную крепость он заложил на берегу озера Кызылташ, там, где из озера вытекала река Теча. Для службы на «транжементах» Татищев учредил Исетское казачье войско.

В Самаре переполошился Кирилов: Татищев перехватывает его инициативу! По жалобе Кирилова в конце 1736 года Татищева одёрнули из Петербурга: прекратить работы! Деньги на крепости нужны Кирилову! Кызылташская крепость осталась недостроенной. Потом она превратится в деревню. В XX веке судьба её предвосхитит судьбу города Припять близ Чернобыля. Деревня погибнет.

В 1945 году на берегу озера Кызылташ напротив старинной деревни зашумит строительство секретного города Челябинск-40. Здесь на медовых лугах встанут инопланетные громады комбината «Маяк»: первого завода СССР по изготовлению плутония для атомных бомб. Через двенадцать лет в бетонных утробах комбината будут гудеть шесть реакторов – шесть чудовищных самоваров, которые варят смолу Страшного суда.

Площадка Иргинского завода в селе Нижнеиргинское

А седьмой самовар закипит сам собой. В ёмкости с радиоактивными отходами – в «банке № 14» – начнётся самопроизвольная цепная реакция. 29 сентября 1957 года «банка» выстрелит в тихое небо километровым столбом рыжего дыма. Над озером соберётся смертоносное радиоактивное облако и поплывёт на восток, орошая осеннюю землю мёртвой водой дождя и лучевой пылью. Так образуется 300-километровый ВУРС – восточно-уральский радиоактивный след.

Облучение получат 270 тысяч человек – местные жители и солдаты-ликвидаторы. Комбинат сбросит отравленные воды в реку Течу, и река умрёт на столетия. Власти отселят 300 тысяч колхозников, сожгут урожай и скот, бульдозерами сроют поля. Этот апокалипсис развеет деревню Кызылташ. В 1968 году вдоль по ВУРСу учредят заповедник, где учёные и егеря будут охранять не жизнь, а смерть.

А Татищев не задержался на Кызылташе надолго. Для него наступили беспокойные времена. В Самаре умер Кирилов. В Петербурге эрцгерцог Бирон задумал приватизировать заводы Урала по карманам своих компаньонов. Но Татищев, горнозаводский начальник, мешал приватизации. И его убрали: назначили на место Кирилова. Правда, Татищев болел, но всё равно весной 1737 года его положили в носилки и унесли из Екатеринбурга в Оренбург.