— Как же так, ведь киты всегда жили в море.

— Но они не рыбы. В давние времена они были млекопитающими, которые жили на земле и дышали легкими.

— Что же это, возврат к предкам?

— Странно, похоже на то, что происходит с муравьями: когда у них начинают зудеть ножки, они строят гнездо. И киты, утратив способность всплывать, задыхаются. Может быть, это какая-то инфекционная болезнь. Заболев ею, киты начинают бояться воды, это как бешенство.

— Может, с китами такое и случается, — пробормотала женщина, потирая шею. — По правде говоря, я больше всего боюсь рака. Он страшнее бомбы, которая взорвется неведомо когда.

— Ты начинаешь заболевать китовой болезнью, — попытался я возразить, но чувствовал себя неуверенно, как червяк, старающийся спрятаться в норе. Если женщина не вдохнет в меня силы, я не наберусь мужества отпраздновать отплытие.

— Я не могу без неба, — сказала она.

— В каком смысле?

— У меня есть заклинание, с которым я обращаюсь к природе. Когда я смотрю на небо, воздух кажется мне живым существом. А ветви деревьев напоминают кровеносные сосуды. Не только формой — углекислый газ они превращают в кислород, поглощают азот, осуществляют обмен веществ… Изменение направления ветра и атмосферного давления — движение мышц воздуха, корни травы и деревьев — руки и ноги. Обитающие на земле животные — кровяные тельца, вирусы, микробы…

— А люди?

— Паразиты, наверное.

— Нечто вроде раковой опухоли.

— Возможно. В последнее время воздух что-то не вполне здоров.

— Каковы же слова твоего заклинания?

— «Воздух-сан, ты живой, правда?»

— Прекрасно, но в ядерной войне воздух погибнет первым. Радиоактивная пыль, которая покроет весь земной шар, в течение нескольких месяцев превратит Землю в глыбу льда.

— И все-таки, когда я не вижу неба, мне очень плохо.

Нужно сделать всё, чтобы женщина осталась со мной. Как-нибудь я все же выберусь из этого проклятого унитаза. Если бы я мог сделать хоть шаг, жизнь здесь была бы не такой уж плохой. Когда Тупой Кабан приковал меня цепью к этому же самому унитазу, из глаз у меня от позора и гнева хлынули слезы — как воздух из проколотой гвоздем шины. Сейчас я мечтал лишь о том, чтобы освободиться до того, как вернутся продавец насекомых и зазывала. Зачем радовать их своим унижением? Я собрал в кулак всю волю, сосредоточившись на том, чтобы выбраться. Колумбово яйцо[16] — банальное решение, применимое и к яйцам, купленным на распродаже в супермаркете.

— Наверное, ты этого не сумеешь… Я имею в виду — отбить бетон вокруг трубы…

— А как?..

— Зубилом. Оно вместе с молотком лежит в ящике с инструментами под столом. От начала трубы до пола сантиметров тринадцать. А мою ногу втянуло на глубину сантиметров тридцати. Останется еще сантиметров семнадцать. Значит, если продолбить пол на двадцать сантиметров и пробить в трубе дыру, то удастся впустить в нее воздух, не повредив ногу. Эффект тот же, как если повернуть клапан внизу.

— Не сказала бы, что тот же.

— Почему?

— Унитазом-то после этого нельзя будет пользоваться.

— В ящике есть водостойкая замазка.

— Ничего не получится. Замазка не выдержит такого напора воды. Мы же должны будем спустить труп.

— Если ты не поможешь мне вытащить ногу, не удастся и труп спустить.

— Чем остаться без унитаза, лучше уж отрезать тебе ногу.

— Ты в своем уме? Я капитан, и это мой унитаз.

Губы ее растянулись в мимолетной улыбке. Наверное, она пошутила.

— Но если ждать, пока удастся вытащить ногу каким-нибудь естественным путем, труп завоняет. Противно, я так чувствительна к запахам.

— Когда они вернутся, я уверен, найдется сколько угодно способов. Установят, например, треногу, укрепят на ней блок и с помощью ворота вытащат меня…

— А суставы не вывихнут?

Неужели продавец насекомых и зазывала тоже будут против того, чтобы продырявить трубу? Если замазка не подойдет, можно прибегнуть к сварке. Нет, сварка тоже не годится. После того как моя нога, выполняющая сейчас роль пробки, будет вынута и вода по трубе устремится вниз, по принципу сообщающихся сосудов она снова заполнит трубу доверху, и из дыры хлынет неукротимый поток. Наверное, существуют специальные технические средства, позволяющие вести сварку в воде, но где достанешь необходимое для этого оборудование? Неужели никакого другого способа нет?

Напитавшиеся водой и вспухшие нервные волокна будто прорвали кожу и соприкоснулись с трубой. Я испытал острую боль, словно откусил лед испорченным зубом. Мое тело стало как дырявый мешок, из всех отверстий которого брызнула боль.

— Плохо дело, нога стала как чужая. Боль нестерпимая. Сейчас я закричу.

— Онемела?

— Нет, другое. Возьми меня за руку. Мне станет прохладнее. Дай дотронуться до тебя. Хоть до груди, хоть до зада.

Женщина даже не шелохнулась, оставшись с каменным лицом сидеть на нижней ступеньке лестницы. Из моего горла вырвался вопль, точно выдавили из тюбика зубную пасту. Я завыл, как обезьяна, ударяя себя руками по ляжкам, будто захлопал крыльями. Женщина заткнула уши. Дурак, я так и не спросил, как ее зовут.

— Замолчи! — заорала наконец женщина, топнув ногой. Пол был каменный, и удар ее ноги был почти не слышен. Но я уже и сам устал кричать. — Послушай, это не они сигналят нам?

Теперь и я что-то услышал.

— Сходи разведай. — В горле свербило. В ушах еще стоял крик, и слова прозвучали неслышно, будто я разговаривал сам с собой.

С самострелом в руке женщина обошла унитаз и направилась к люку. Подниматься по приставной лестнице с самострелом ей было неудобно. Ставя босые ноги на перекладины, она неуверенно карабкалась все выше и выше. С каждой ступенькой юбка из искусственной красной кожи задиралась и обнажались ноги. И каждое ее движение я воспринимал так, будто мне делали внутривенное вливание сжатого газа. Я был поражен, что еще способен так реагировать на женщину, несмотря на муки, причиняемые застрявшей ногой, которая стала теперь тяжелее всего остального тела. Я разозлился на свою беспомощность, не давшую мне воспользоваться таким благоприятным случаем.

Отодвинув засов, женщина открыла металлическую дверь. Явственно донесся гудок. Собаки надрывались от лая. Видимо, их острый слух уловил даже через дверь мои вопли, вот они и взъярились. Махнув мне рукой, женщина скрылась в туннеле.