Пока бездомный предавался созерцанию манящих миражей, Джим и Тони пересчитывали деньги. Боно был прав, у них оказалось почти десять тысяч реалов. Теперь, если бы возникли проблемы с преследованием, они без труда укатили бы в любой город на этой планете, но в данной ситуации одних денег было недостаточно.

– Эй! – Джим подошел к Боно и толкнул его в плечо.

Тот нехотя открыл глаза, в свете уличного фонаря лицо бродяги выражало разочарование.

– Вот твоя доля. – Джим протянул оборванцу деньги. – Пять сотен.

– И все? – Боно не спешил брать деньги, словно боясь испачкаться о них.

– Тебе мало?

– Нет, мне все равно.

Оборванец взял свою долю и небрежно сунул в сумку с пузырьками.

– Нам нужно найти магазин, чтобы купить кое-каких тряпок. Ты знаешь такой, чтобы работал допоздна?

– Конечно, знаю, – сказал Боно и грустно кивнул. Ему было жаль потерянного теплого океана и розового паруса на горизонте.

– Ну так пошевеливайся, нельзя долго оставаться на одном месте.

– Почему? – удивился Боно.

– Потому, что нас ищут, – ответил Тони. После стрельбы и пробежки ему окончательно полегчало. – А еще воды бы хорошо достать.

– Воды можно набрать из лужи, – сказал оборванец. – Я так всегда делаю.

– Можно и из лужи, – согласился Джим. У них с собой были обеззараживающие мембраны, но использовать их пока не хотелось, все же они находились в городе, где полно источников питьевой воды – от пожарных гидрантов до унитазных бачков в общественных туалетах.

Через десять минут они выступили. Боно уверял, что в два счета выведет их к магазину «Зеленый ковбой», где продавались «простые штаны, клетчатые рубашки и лошади».

Про лошадей Джим и Тони переспрашивать не стали – такой парень, как Боно, часто видел реальные вещи с нагрузкой в виде синих человечков и прочих украшений. С одной стороны, это мешало ясному восприятию действительности, но с другой – мир Боно выглядел куда более интересным.

Еще через двадцать минут проводник привел Джима и Тони в такое захолустье, где заброшенные постройки уже развалились от времени и лишь кое-где среди проросшей сквозь мусор травы еще торчали уцелевшие стены.

Возле одной такой стены Боно наконец остановился и с облегчением опустился на бетонный обломок.

– Вот, – сказал он, указывая на стену. – Идите и выбирайте что хотите.

Джим поправил тяжелое снаряжение и, стараясь сдерживаться, сказал:

– Боно, здесь нет никакого магазина – это стена.

– Ну да, стена, а в ней дверь. Иди и покупай что захочешь и передай привет Сержу.

– Какому Сержу? – насторожился Тони, вынимая пистолет и оглядываясь.

– Это владелец магазина «Зеленый ковбой».

– Здесь нет никакого магазина, это пустая стена, придурок! – начал выходить из себя Джим.

– Да вы что, парни, разыгрываете меня?

Боно покосился на «магазин», потом на Джима и Тони.

– Для шуток вы выбрали не самое лучшее время, мне уже пора выпить по-настоящему.

Оборванец потряс сумкой, намекая напарникам, что и без их пустяков у него еще полно работы.

Те устало переглянулись, и в их головах почти одновременно созрел план действий. Боно был их единственным проводником, без его знаний о заброшенных кварталах города им не обойтись, но постоянные «сбои» Боно превращались в непреодолимое препятствие, так что его следовало «починить».

Открыв боковой кармашек ранца, Джим достал свернутую в водонепроницаемый жгут аптечку, развернул ее и вытащил препарат «радуга-15». Это был «усилитель внимания», помогавший солдатам в ситуации, когда требовалось оставаться бодрым, несмотря на усталость, отравление газами, ядовитыми парами и слабость от полученных ранений.

Прикрывая ладонью фонарик, Джим взял одну капсулу, затем решительно добавил вторую и сказал:

– Боно, хочешь съесть самую улетную химию из всех, что существуют?

– Что? – переспросил тот, однако на его лице уже читалась заинтересованность. – Хорошие таблеточки, говорите?

– Я не сказал «хорошие», я сказал – «лучшие».

– Ну, давайте попробуем…

Не чувствуя подвоха, Боно схватил окрепшими пальцами капсулы и закинул в рот, в его окружении от хороших таблеток никогда не отказывались.

– Лутфе февать или глофать?

– Глофать, – посоветовал Тони, быстро снимая ранец.

Боно послушно сглотнул и прикрыл глаза, чтобы расслабиться и должным образом принять обещанный кайф. Таблетки стали действовать почти сразу, сначала в животе что-то екнуло, потом потеплело, а в следующее мгновение перед глазами Боно сверкнула такая ослепительная вспышка, будто совсем рядом произошел взрыв. Правильно угадав момент, Джим и Тони бросились на бродягу и повалили его на кучу мусора за мгновение до того, как у него начались страшнейшие судороги.

Тело Боно словно разделилось на отдельные части, каждая рука и нога совершали самостоятельные движения, спина изгибалась, голова тряслась. Тони ждал, что бродяга начнет кричать, и приготовился заткнуть ему рот, но Боно был не в состоянии издать ни звука.

Так продолжалось минуты три, потом тело пациента обмякло, и он сумел вздохнуть.

– Все вроде, – сказал Джим.

– Да, – подтвердил Тони. Они оставили Боно и поднялись, глядя на постепенно оживающего оборванца. В темноте лица его было не видно, но силуэт Боно пришел в движение. Вскоре он сел, встряхнул головой и совершенно ясно произнес:

– Ну вы даете, ребята, я еще никогда себя так не чувствовал… странно даже. Какой странный приход. Что это были за таблетки?

– Неважно, теперь ты сможешь привести нас в ночной магазин? – спросил его Тони.

– Конечно, «Зеленый ковбой», он тут недалеко.

– А почему ты думаешь, что он будет работать ночью? – поинтересовался Джим, ему надоело шляться по руинам без толку.

– Серж, владелец магазина, скупает краденое, а краденое приносить сподручнее ночью. Вот он и не спит.

– Логично, – кивнул Джим. – Ну, пошли.

Обещанный магазин нашелся в полуквартале к югу, на стыке «живых» и заброшенных улиц. Он представлял собой жилой фургон, одна половина которого использовалась под магазин, а в другой находились склад и жилище хозяина.

– Значит, это он и есть? – спросил Джим, приглядываясь к едва различимой неоновой вывеске с давно перегоревшими трубками.

– Да, другого магазина в округе нет, – подтвердил Боно.

В фургоне светились два окна, прикрытые белыми, сделанными из простыней занавесками. Это означало, что магазин открыт.