Самый интересный период жизни «Китобоя» связан с его новым командиром — лейтенантом Оскаром Ферсманом, выпускником Морского корпуса 1910 года. Но об этом, собственно, и рассказывает небольшая брошюра, выпущенная в свет благодаря стараниям ныне покойного военного историка Владимира Лобыцына. До ее выхода в свет о подвиге «Китобоя» нам было известно разве что из поэмы эмигрантского поэта Арсения Несмелова, написавшего и опубликовавшего поэму о «Китобое» в двадцатые годы во Франции.

27 февраля 1920 года маленький корабль вышел на внешний рейд Копенгагена. О том, что произошло дальше, лучше всех рассказал поэт русского зарубежья Арсений Несмелов:

...И с волною невысокой споря,

С черной лентой дыма за трубой, —

Из-за мола каменного, с моря

Входит в гавань тральщик «Китобой».

И сигнал приказывает строго:

«Русский флаг спустить». Якорь отдан.

Но, простой и строгий,

Синий крест сияет с полотна;

Суматоха боевой тревоги

У орудий тральщика видна.

И уже над зыбью голубою

Мчит ответ на дерзость, на сигнал:

«Флаг не будет спущен.

Точка. К бою! Приготовьтесь!» —

Вздрогнул адмирал.

На рейде Копенгагена в то время стояла 2-я бригада крейсеров английского флота под флагом контр-адмирала сэра Кована: три легких крейсера и пять эскадренных миноносцев. Хорошо известно, что именно сказал адмирал Кован лейтенанту Ферсману:

«Я надеюсь, что каждый английский морской офицер в подобном положении поступил бы столь же доблестно, как это сделали вы!»

Конечно же, в реальной жизни все было не так просто и эффектно, как в поэме стихотворца А как оно все было на самом деле, рассказывают страницы походного или, точнее, послепоходного дневника мичмана Николая Боголюбова. На фоне грандиозных событий Гражданской войны поход «Китобоя» почти неразличим глазу историка. Тем не менее это было замечательное событие. Горстка молодых отважных офицеров вышла в море, чтобы обрести свое отечество — сначала на Севере, потом в Крыму. Страна уходила у них из-под ног, как палуба тонущего корабля. Они шли к ее берегам вокруг Европы. И все старинные морские песни, казалось, были написаны именно о них. И «Раскинулось море широко», и «Наверх вы, товарищи, все по местам...». И даже «Белеет парус одинокий» — тоже про них. Белел разве что Андреевский флаг, на гафеле, из одинокой же трубы валил дым...

Ни на одном пароходе мира не было такой кочегарной команды: швыряли уголь в топку и князь с мичманскими погонами Юрий Шаховский, и кадет Морского корпуса барон Николай Вреден...

Они сделали этот невероятный поход. По грустной прихоти судьбы, лишь несколько суток удалось провести им в России — в Севастополе. А потом снова к чужим берегам — навсегда. Сначала в Стамбул, потом в Бизерту, потом еще дальше — в Аргентину, Америку, Бельгийское Конго...

Их поход имел лишь некоторое военное значение: сохранили боевой корабль, поспели в самый раз — к началу большой эвакуационно-транспортной операции, спасли от расправы несколько десятков русских людей. Во сто крат больше значило их морское деяние в нравственном смысле: эти молодые люди показали всем — и союзникам, и недругам, и своим же соратникам, — как надо хранить честь Андреевского флага.

Жизнь сама «закольцевала» эту историю.

Тогда, в 1920 году, посыльное судно «Китобой» было последним русским кораблем, над которым развевался Андреевский флаг в европейских водах Атлантики. Спустя 76 лет синекрестное белое полотнище вернулось туда на гафеле российского атомного авианосца «Адмирал Флота Советского Союза Н. Кузнецов».

Вот об этом я не без волнения рассказывал на подходе к Мальте, давшей «Китобую» небольшую передышку во время похода в Севастополь. После выступления ко мне подошла седовласая женщина и представилась:

— Я дочь офицера с «Китобоя» Наталья Кирилловна Кисилевская. Прочитала в походном путеводителе вашу статью о «Китобое» и готова рассказать о судьбе папы — прапорщика лейб-гвардии конной артиллерии Владимира Васильевича Кисилевского... — Почти архивная история обретала в глазах слушателей свою живую плоть. Наталья Кирилловна теперь едва ли не последний живой свидетель той легендарной истории... Вот так она и продолжается, «судеб морских таинственная вязь»...

* * *

Вторым русским военным кораблем, пришедшим на Мальту во время Русского исхода, был эсминец «Жаркий», которым командовал лейтенант Александр Манштейн, отец легендарной Анастасии Ширинской.

Из Константинополя русским военным кораблям было предписано перейти в Бизерту. Никто из союзного командования не хотел брать во внимание, что многие корабли, пришедшие из Севастополя, были сильно изношены, и отправлять их в дальний переход — почти через все Средиземное море — было чрезвычайно опасно. Более того, всем им было предписано следовать строго по назначенному маршруту и ни в коем случае не заходить на Мальту, ибо англичане так и не признали правительство генерала Врангеля. Миноносец «Жаркий» нарушил этот запрет и зашел в Ла-Валетту в самый канун Рождества. О том, что вынудило его это сделать, подробно рассказала Анастасия Ширинская в своей книге «Бизерта. Последняя стоянка»:

«Вопрос нехватки топлива снова возник, когда “Жаркий” не встретился с “Кронштадтом” у берегов Сицилии, где он должен был загрузиться углем. Оставалось только одно: идти на Мальту, несмотря на запрет проникать в английские воды.

Избегая лоцмана, которому нечем было заплатить, “Жаркий” вошел в Ла-Валетту и стал на якорь посреди порта. Реакция портовых властей не заставила себя долго ждать. Английский офицер в полной форме появился через пять минут. Он был любезен, но тверд: английский адмирал, будучи очень занятым, освобождал, командира от протокольного визита и просил не спускать никого на берег.

— Замечательный народ эти англичане! Умеют говорить самые большие грубости с безупречной вежливостью! — охарактеризовал командир этот инцидент.

Но как быть с углем?

Вопрос разрешился на следующее утро. Помощник начальника английского штаба, офицер, прослуживший все время войны на русском фронте, награжденный орденами Владимира и Станислава, дружески представился своим бывшим соратникам. Он предложил лично от себя обратиться к французскому консулу, который очень любезно и с полного согласия Парижа снабдил миноносец углем.

«Жаркий» покинул Ла-Валетту в праздничный день нового, 1921 года, и вслед ему долетали на плохом русском языке пожелания новогоднего счастья, и даже несколько букетиков фиалок, брошенных с мальтийских гондол, крутились за его кормой. Еще несколько часов... и он будет в Бизерте».

Таким образом, Мальта памятна для нас по двум славным именам — тральщик «Китобой» и эсминец «Жаркий».

* * *

Наш лайнер все больше и больше становится плавучим историко-политологическим университетом. Всякий раз после выступлений, докладов, лекций начинается живое общение с потомками тех, о которых только читал или видел их на фотографиях. Не наговориться! Со всех сторон слышны обрывки интереснейших рассказов, не знаешь, к кому прислушиваться: