— Да не особо. Я хочу сказать, все они здесь живут. Их бесит то, что я отщипываю их устриц.

— Их устриц? Устрицы в воде — общие.

— Угу. Я это знаю. Но им по-другому кажется.

— Так ты собираешься позволить им нами помыкать?

— Я собираюсь и дальше заниматься своим делом, а их оставить в покое, — говорю.

Тут малыш Форрест разворачивается, возвращается к пикапу и начинает заклеивать шину. Я вижу его на другой стороне улицы — как он ругается и бормочет себе под нос. Я понимаю, каково ему, но прямо сейчас не могу позволить себе никаких разборок. Мне о семье надо заботиться.

А потом это все-таки случилось. Нас закрыли.

Однажды утром мы с малышом Форрестом добрались до пристани, а там повсюду расклеены большие объявления, где говорится: «Ввиду загрязнения воды никакого сбора устриц до дальнейшего уведомления не производится. Наказание в соответствии с законом».

Вот это и впрямь были скверные новости. В конце концов мы и так почти что на ниточке болтались. Нам ничего не оставалось, кроме как вернуться домой. Кругом была чертовски мрачная ночь, и наутро, сидя за завтраком, я тоже чувствовал себя чертовски мрачно. Я как раз допивал чашку кофе, когда малыш Форрест заходит на кухню.

— У меня есть идея, — говорит он.

— Какая еще идея?

— Кажется, я придумал способ, как нам снова начать собирать устриц.

— И что это за способ? — спрашиваю.

— В общем, я тут все это дело поизучал, — говорит малыш Форрест. — Что, если мы сможем убедить чиновников из Государственного управления по рыбе и живой природе, что каждая добытая нами устрица будет свободна от всякого загрязнения?

— Как же мы это сделаем?

— Переместим их подальше в залив.

— Кого? Чиновников?

— Устриц. Понимаешь, устрица процветает при загрязнении, но есть ее нельзя, потому что ты от нее заболеешь. Все это знают. Но, согласно исследованию, которое я провел, устрица полностью самоочищается за каждые двадцать четыре часа.

— Ну и что?

— А то, что мы, к примеру, отщипнем устриц в загрязненной воде, а потом переместим их дальше в залив, где вода прозрачная, чистая и соленая. Все, что от нас потребуется, это погрузить устриц на несколько футов в воду и оставить там примерно на сутки. Тогда они снова станут свежими и кристально-чистыми.

— А мы можем это проделать?

— Ага. Я чертовски уверен. То есть, все, что нам потребуется, это раздобыть еще один старый ялик, отбуксировать его к одному из тех островков, где вода чистая, положить в него устриц, которых мы тут нащиплем, и оставить на сутки. Эти устрицы сами полностью очистят себя от всей гадости. Кроме того, я ручаюсь, что вкус у них станет лучше, потому что они прихватят соль из вод залива.

— Слушай, — говорю, — все это звучит так, как будто и впрямь может сработать.

— Ага. То есть, работать придется немного больше, потому что нам придется перемещать устриц, а потом снова их забирать, но это все же лучше, чем ничего.

Так мы и сделали.

Невесть как нам удалось убедить чиновников из Государственного управления по рыбе и живой природе, что наши устрицы не будут представлять ни для кого никакой угрозы. Мы начали перемещать их с прибрежных банок в залив на ялике, но скоро оказались так завалены работой, что пришлось купить баржу. Кроме того, цена наших устриц подскочила почти до небес, учитывая, что мы были единственными крупными сборщиками в городе.

Шли недели и месяцы, мы вводили в работу все больше и больше барж, и нам пришлось нанять людей, чтобы они помогали нам в устричном бизнесе.

Малыш Форрест разродился новой идеей — по сути, именно она и сделала нас богатыми.

— Послушай, — сказал он в один прекрасный день, после того как мы приволокли большой груз устриц, — я тут подумал — где лучше всего вырастить устрицу?

— В говне, — ответил я.

— Вот именно, — говорит он. — А где больше всего говна во всем заливе?

— Пожалуй, у завода по переработке отходов, — говорю.

— Точно! Тогда вот что мы делаем — мы идем туда и разводим там устриц! Тысячи устриц — нет, миллионы! Мы сможем использовать дощатые настилы или что-то вроде того, чтобы взращивать икру, — ну, то есть молодь устриц. Установим все это дело на постоянной основе с лодками, чтобы отщипывать новых устриц и перемещать их к нашим баржам в заливе. У меня даже есть идея погружаемой баржи. Мы просто будем брать ее и топить с зараженными устрицами, а через сутки поднимать на поверхность — и вот у нас уже целая баржа свеженьких, чистых устриц!

Так мы тоже сделали.

Через год мы уже собирали устриц у завода по переработке отходов больше, чем нам позволял закон. Тогда мы расширили наше предприятие, включив в него завод по обработке устриц и транспортный отдел. Также у нас появился отдел маркетинга.

«Гамп и компания» — так я назвал наше предприятие, и мы продаем первоклассных устриц по всем Соединенным Штатам Америки.

Все это так приободрило маму Дженни, что она стала у нас секретаршей. Она говорит, что чувствует себя «полностью обновленной» и больше не хочет отправляться ни в какой дом для престарелых. Она даже купила себе новый кадиллак с открывающимся верхом и разъезжает в нем в шляпке и в открытом платье без рукавов.

Прошло еще несколько месяцев, и наше предприятие стало таким крупным, что я лихорадочно занялся наймом. Я разыскал мистера Айвена Бузовски и Майка Маллигана и назначил их ответственными за бухгалтерию, учитывая, что за время сидения в тюрьме они хорошо усвоили урок.

Старину Вазелина, бывшего менеджера по продаже энциклопедий, я назначил заведующим отделом сбыта, и он увеличил наш объем на пятьсот процентов! Кертиса и Снейка, чьи футбольные дни с «Гигантами» и «Святыми» уже закончились, я назначил ответственными за «безопасность».

Затем я нашел старину Альфреда Хопвелла, с которым мы вместе делали новую кока-колу, и назначил его главой отдела исследования и развития. Его жена миссис Хопвелл, чье материальное положение значительно ухудшилось со времен беспорядков в Атланте, теперь наш замдиректора по связям с государственными чиновниками, и вот что я вам скажу: с тех пор как она заступила на эту должность, у нас больше не было никаких проблем с Управлением по рыбе и живой природе. Всякий раз, как она встречается с этими чуваками у себя в кабинете, я слышу звон китайского гонга и точно знаю, что все в ажуре.

Мистер Макгивер, у которого я работал на свиноферме, имел определенные проблемы с поиском работы после катастрофы «Эксон-Вальдеса», а потому я назначил его ответственным за операции с нашими устричными баржами. Он бросил пить, и теперь, когда все у него под контролем, ни одна из наших барж на дно не ложится. Хотя он по-прежнему любит поболтать как пират, но это, как я прикидываю, только помогает ему держать свои бригады в узде.