Конечно, стоило сравнить приложенную к прошению фотографию со снимком на паспорте, и обман сразу же раскрылся бы. Но бюрократы больше полагаются на правильно составленные документы и совпадающие номера, чем на портретное сходство.

Словом, в 1964 году из шестидесяти паспортов Винцера сорок восемь перекочевало к бывшим эсэсовцам. Но хитрый Клаус решил обезопасить и себя. Понимая, что в один прекрасный день «ОДЕССА», возможно, пожелает избавиться как от его услуг, так и от него самого, он завел досье, куда вклеивал копии каждой присланной ему для паспорта фотографии, под которой писал новое имя, адрес и номер нового паспорта. Это досье было пожизненной страховкой Клауса. Один экземпляр хранился у него дома, а второй – у адвоката в Цюрихе. Если бы «ОДЕССА» начала угрожать Винцеру, он рассказал бы фашистам о досье и предупредил, что запросто может отправить его властям. А те сравнят фотографии со снимками разыскиваемых военных преступников и по номерам паспортов быстро их разыщут. Так Винцер думал оградить себя от неприятностей.

Таков был человек, который сидел, не спеша пил кофе с бутербродом, просматривая первую страницу «Оснабрюк цайтунг», когда зазвонил телефон. Зазвучавший из трубки голос сначала приказал, а потом стал успокаивать: «Не подумайте, что в этом виноваты мы, – заверял Вервольф. – Все дело в журналисте. Меня предупредили, что он направляется к вам. За ним следует наш человек и не позже чем через сутки все уладит. Но вы должны немедленно уехать».

Через полчаса перепуганный Клаус собрал чемодан, бросил нерешительный взгляд на сейф, где хранилось досье, решил, что оно не понадобится, и объяснил ошеломленной домработнице Барбаре, что на работу не пойдет, а на несколько дней уедет в Баварские Альпы подышать свежим воздухом.

Барбара стояла на пороге, провожала «опель-кадет» Винцера изумленным взглядом. В десять минут десятого Клаус доехал до развилки в шести километрах западнее города, где шоссе вливается в автобан. В тот самый миг, когда «кадет» выезжал на автостраду, на нее свернул, направляясь в Оснабрюк, черный «ягуар» Миллера.

Миллер остановил машину у бензозаправки на Заар-плац, что на западном въезде в Оснабрюк, и вышел. Мышцы ныли, шея затекла, во рту стоял поганый привкус выпитого с Байером вина.

– Залейте в бак «супер», – сказал он заправщику и спросил: – Телефон здесь есть?

– На углу.

По пути Миллер заметил кофейный автомат, купил стаканчик обжигающего напитка и взял с собой в будку. Пролистав лежавшую там телефонную книгу, он нашел в ней нескольких Винцеров, лишь одного Клауса, его рабочий и домашний телефоны. Взглянув на часы, Миллер позвонил в печатню. Ответил, видимо, дежурный.

– Извините, его нет. Обычно он приходит к девяти. Скоро, думаю, будет. Перезвоните через полчаса.

Миллер поблагодарил его и подумал, не позвонить ли Винцеру домой, но решил, что не стоит. Лучше сразу заехать. Петер запомнил указанный в книге адрес и вышел из будки.

Дом печатника был ухоженный, да и все окружение говорило, что здесь жили те, кто в деньгах не нуждался. Миллер оставил «ягуар» у аллеи и подошел к парадному.

Домработница, открывшая дверь, была красивой, совсем молоденькой девушкой. Она широко улыбнулась Миллеру.

– Доброе утро, – сказал Петер. – Мне бы хотелось видеть господина Винцера.

– А он уехал, – вздохнула девушка. – Вы с ним на двадцать минут разминулись.

– Как жаль. А я надеялся застать его до того, как он уедет на службу.

– Он не на службу поехал. Он уехал отдыхать.

– Отдыхать? – Миллер унял поднимавшуюся внутри волну страха. – Странное время он выбрал. Кроме того, – быстро присочинил журналист, – мы договаривались встретиться именно сегодня.

– Как нехорошо получилось. – Девушка явно встревожилась. – Он уехал так неожиданно. Ему позвонили, он поднялся на второй этаж и сказал: «Барбара – это меня так зовут – Барбара, я уезжаю в отпуск в Австрию. Вернусь через неделю». Я и не знала, что он собирался в отпуск. Он попросил меня позвонить в печатню и сказать, что его неделю не будет. И сразу уехал. Очень все это на него не похоже. Он обычно такой тихоня.

Теряя последнюю надежду, Миллер спросил:

– А он не сказал, куда именно поедет?

– Нет. Только пробормотал что-то об Австрийских Альпах.

– Значит, адреса он не оставил и связаться с ним нельзя?

– В том-то и загвоздка, что не оставил. Как же без него печатня будет работать? Я туда только что звонила, и там очень озабочены его поспешным отъездом.

Миллер быстро прикинул в уме. Винцер отбыл полчаса назад. За это время можно проехать километров сорок. Значит, раньше чем через два часа его даже на «ягуаре» не догнать. А за два часа Винцер может уехать куда угодно. К тому же Миллер совершенно не был уверен, что Клаус двинулся на юг, в Австрию.

– Тогда нельзя ли поговорить с фрау Винцер? – спросил Петер.

– Ее нет и никогда не было, – усмехнулась Барбара и лукаво посмотрела на журналиста. – Вы что, совсем господина Клауса не знаете?

– Нет, мы с ним никогда не встречались.

– Он холостяк. Очень хороший человек, но женщинами не интересуется.

– Значит, он живет один?

– Да, если не считать меня. Я тоже здесь живу. И совершенно спокойна. В известном смысле, конечно. – Она хихикнула.

– Понятно. Спасибо, – сказал Миллер и пошел.

– Пожалуйста, – ответила горничная, глядя, как он сел в «ягуар» – машину, которая уже привлекает внимание.

«Может быть, – подумала Барбара, – сейчас, когда хозяина нет, стоило пригласить этого приятного молодого мужчину на чашку кофе, а после…» Она посмотрела, как «ягуар», зарычав, рванулся с места, вздохнула о том, что могло быть «после», и закрыла дверь.

Миллер чувствовал, как на него наваливается усталость, усиленная последним и, видимо, окончательным разочарованием. Очевидно, думал Петер, Байер освободился и позвонил Винцеру прямо из гостиницы. А он, Миллер, был почти у цели…

Петер миновал старую крепостную стену, проехал, следуя купленной на бензозаправке карте, до Теодор Гойсс-плац, оставил машину у вокзала и зашел в отель «Гогенцоллерн» на другой стороне площади. Ему повезло – свободный номер нашелся сразу. Петер тут же прошел к себе, разделся и лег. В голове свербила какая-то мысль, пустяк, им не учтенный, вопрос, им незаданный. Так и не додумав ее до, конца, журналист в половине девятого уснул.

В половине первого до Оснабрюка добрался Маккензен. Проехал мимо дома Винцера, но «ягуара» не заметил. Потом решил позвонить Вервольфу, узнать, нет ли новостей.

А почтамт в Оснабрюке выходит как раз на Теодор Гойсс-плац. Вторую сторону площади занимает вокзал, а третью – отель «Гогенцоллерн». Когда Маккензен остановился у почтамта, его губы расплылись в улыбке – у вокзала стоял черный «ягуар» с желтой полосой.