— Все, — вдруг прохрипел Ханнаор, остановившись. — Надо передохнуть, иначе мне будет плохо.

Он оперся рукой о стену, склонил на нее лицо и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Прошло немного времени и его дыхание успокоилось.

— Подождите меня здесь, — жрец серьезно взглянул на девушку. — Я не уверен, что ваше присутствие порадует бога Кхоран'дана. Я попытаюсь напомнить ему, что он обещал нам помочь.

Когда Ханнаор исчез за поворотом коридора, Соланна забеспокоилась. Медленно и осторожно она подкралась к повороту и, выглянув из-за угла, стала внимательно наблюдать за тем, что делается в пещере.

* * *

Прямо у входа в пещеру был виден странный прямоугольный алтарь, вырезанный из чистейшего мессантийского мрамора. Высота его превосходила два человеческих роста, ширина — половину роста взрослого человека. Весь он был розовый, полупрозрачный, по бокам покрытый резьбой, а по углам его возвышались четыре столбика из черного камня, поддерживающие своими верхушками светло-голубой балдахин.

Ханнаор осторожно приближался к алтарю, все время тревожно оглядываясь по сторонам, как будто опасался, что внезапно возникший откуда-нибудь меч отрубит ему голову. Но даже если он и вправду этого боялся, он сумел преодолеть свой страх и подошел вплотную к алтарю.

Взобравшись на балдахин, он лег на него сверху, так что голова и ноги его свисали с боков алтаря.

— О, бог мой! — прокричал он в тишине. — О, Кхоран'дан, помоги! Отдаю Тебе свою жизнь! Только для Тебя живу! Только Тебе служу!

«Как примитивно», — мелькнуло в голове Соланны, выглядывавшей из-за угла. «Так общаются только с простейшими морскими богами. Наверное, потому что они слишком молоды?» — решила она, потому что сама общалась с силами, многократно старшими по возрасту.

В пустоте над Ханнаором медленно возникла туманная фигура бога Кореддана. Полное туловище с короткими ногами и четырьмя руками, сложенными на пухлой груди. Нечеловеческое лицо переливалось всеми цветами радуги, на нем отсутствовали и нос, и рот. Вместо них лицо разделяла пополам вертикальная трещина, заканчивающаяся прямо под глазами, которые светились желтым светом. Бог взглянул на своего жреца. Тот открыл рот и пропел призывную мелодию. Кхоран'дан, расставив все четыре руки в стороны, огляделся вокруг, а потом вдруг посинел.

Соланна тихонько вскрикнула. Ничего подобного ей в жизни не приходилось ни видеть, ни слышать.

Из желтых глаз бога засверкали молнии, перекрещиваясь в пустом пространстве подземной пещеры.

— Кто осмелился вступить в пещеру Посвящения? — разнеслось по подземному пространству и отражавшееся от стен пещеры эхо заглушило смысл сказанных слов.

И сквозь весь этот шум Соланна вдруг услышала резкий неприятный смех. Она осмелилась высунуться из-за угла побольше, но ничего особенного не увидела. Рев Кхоран'дана на мгновение утих, но затем возобновился. Теперь он напоминал волчье завывание или вой ветра во время бури на море. Звуки перемешивались, отражались от стен, создавая какую-то фантастическую мелодию. Прикрыв глаза, Соланна увидела, как тонкое магическое кружево колдовства, наложенного Сунт-Аграмом, постепенно разрывается. Внезапно все смолкло.

Бог Кхоран'дан исчез, оставив после себя золотое сияние, окружившее алтарь, на котором лежало неподвижное тело жреца Ханнаора. Его коричневый балахон приобрела оттенок серебра, а тело отливало золотом.

* * *

Конан продолжал бороться с водной стихией. Ему было непонятно, откуда в столь сложном запутанном лабиринте могло внезапно появиться такое огромное количество воды, но размышлять об этом не было времени. К бешеному напору воды добавилась гроза.

Молнии мелькали над поверхностью воды и под ней. При особенно ослепительных вспышках у него темнело в глазах. Он с ужасом ожидал, когда же очередная молния ударит в него, но этого не происходило. Напротив, казалось, что по каким-то непонятным причинам сверкание молний успокаивает ярость волн. Ему даже удалось приблизиться к стене пещеры и сделать попытку ухватиться за один из выступов в ней.

Соланна, стоя у входа в пещеру, следила за мужественным поединком Конана с невидимой стихией. Он плыл по невидимой воде к стене пещеры, но при этом постепенно опускался сверху вниз. Золотистое сияние вокруг алтаря постепенно гасло. В тот момент, когда оно окончательно исчезло, Конан плыл на высоте около десяти футов. Вот он протянул руку к каменному выступу в стене и крепко ухватился за него. Внезапно его тело повисло в пустоте на пальцах одной руки. Пошарив ногами, он зацепился ими за неровную поверхность скалы и позволил себе оглядеться.

Глаза его расширились от удивления. Он висел почти прямо над алтарем. Чуть дальше, у входа в пещеру стояла Соланна и, подняв голову вверх и раскрыв рот, смотрела на него. От воды, только что заполнявшей пещеру, не осталось и следа. Конан ухватился второй рукой за другой выступ и начал спускаться вниз. Время от времени он недоверчиво разглядывал стены пещеры, пытаясь отыскать на них следы воды. Стены были сухими.

Через несколько мгновений он спустился на достаточную высоту и спрыгнул, очутившись рядом с Соланной.

Оба кинулись к лежащей на алтаре фигуре.

— Он спас тебе жизнь, — на бегу прокричала Соланна.

Конан кивнул.

Добежав до неподвижно лежащего Ханнаора, Соланна склонилась над ним.

— Мертв? — беспомощно взглянул на нее Конан.

— Нет, — она энергично завертела головой. — Он без сознания, но мне очень не нравится этот золотой цвет.

Она дотронулась до щеки жреца и отдернула руку.

— Это золото… — выдохнула она.

— Это невозможно, — недоверчиво покачал головой Конан.

— Попробуй сам, — сердито отрезала девушка.

Огромный киммериец наклонился над неподвижно лежащим телом и осторожно коснулся одним пальцем лица Ханнаора.

— Холодный, — сообщил он. — Но дышит. И кроме того, это не металл, поддается, если нажать.

Соланна снова склонилась над жрецом, ощупывая его лицо, и на ее собственной физиономии выражалось все большее удивление. Потом она решительно сказала:

— Северянин, сними его. Пусть он лежит не на алтаре.

Конан подсунул руки под спину и ноги жреца и поднялся. Точнее, попытался подняться. Его мышцы напряглись так, что казалось могут лопнуть.

— Не получается, — прохрипел он. Конан ослабил усилие и склонился ниже.

— Его балахон как будто намертво прикреплен к алтарю!

— Так оторви его!

Конан просунул пальцы между золотым телом жреца и серебряной тканью и рванул. Одежда трещала и рвалась как жесть. Киммериец порезался и с его руки закапала кровь. На тех местах, где капли крови попадали на балахон, он превращался в обычную материю.